Калеб
- Ваше Величество, это срочно! – в очередной раз попытался воззвать военный королевский советник. Юная правительница, похоже, задалась искренней целью свести всех с ума. Все повторялось, все в очередной раз повторялось, а Калеб все яснее понимал, что ничего тут не может поделать. Что поделать: вторично сел в уже знакомую лужу. Ожидал увидеть милую, беспомощную, растерянную барышню, которой можно придти на помощь в лучших традициях рыцарства. Корнелия когда-то, увы, оказалась совсем не такой, скорее напротив… Ну почему он постоянно столь трагически ошибается?!
Признаться честно, еще с самого начала, когда образ Корнели начал являться к Калебу в мимолетных снах, он почему-то уверил себя, что принцесса – это именно она. Может быть, наивно было надеяться на такой подарок судьбы, но тогда, не смотря на неплохие знания, почерпнутые из книг библиотеки князя, в плане личного опыта бывший Шептун не мог поспорить даже с маленьким ребенком, оттого и относился к жизни несколько идеалистически. Верил, что его непременно ждет великая судьба и непременное счастье, не подозревая, что между первым и вторым однажды придется делать нелегкий выбор. В книгах особенно любимого им жанра романтизма все происходило именно так, а другие книги – классические трагедии, вынуждающие непременно выбирать между чувством и долгом – до поры до времени оставались не воспринятыми всерьез. Как оказалось зря.
Увидев впервые обеих подруг, самый тупой догадался бы, кто есть кто. Да и фамильное сходство брата и сестры было очевидным. Но тогда еще не пришло ни понимание, ни разочарование – все же вживую увидев свой воплощенный идеал, трудно думать о чем-либо еще. Однако рано или поздно все же начинаешь задумываться: а что дальше? И ответ на этот вопрос редко бывает утешительным.
Корнелия теперь считает его мерзавцем – но пусть лучше будет так, чем неизбежно чувствовать себя обузой для нее… да и вообще для Стражниц. Она никогда не нуждалась в нем. Она тащила его в зубах, слово новорожденного котенка, она вечно спасала его и защищала, а ведь ДОЛЖНО было быть – наоборот! Не смотря на все попытки продемонстрировать всем, на что он способен, Калеб довольно скоро начал чувствовать себя среди Стражниц так же, как когда-то при дворе князя: вспомогательным придатком, не приносящим никому никакой пользы. От чего бежал – к тому и пришел… Казалось, круг удалось разорвать. С болью, что особенно страшно, не только своей болью, рассекая, казалось, по живому – но все же удалось. Дело даже не в том, что в Меридиане СЧИТАЛИ Калеба героем: он вполне трезво признавал, что уж его-то заслуг в победе над Фобосом меньше всего – но здесь он, по крайней мере, мог приносить пользу, а не висеть на ком-то мертвым грузом. Так казалось. Поначалу все шло прекрасно. Хоть в первое время правления юной королевы, мало что понимающей в области, с которой ей пришлось столкнуться, было совершено изрядное количество серьезных промахов, после его и госпожи Галгейты возвращения в Меридиан все начало успешно налаживаться. Кажется, отношение к юной королеве – слегка покровительственную заботу – он у Корнели же и перенял. Элион всегда казалась ему замечательным человеком, но совершенно не годилась на роль государственного лидера: ни харизмы, ни особых талантов в этой области, ни пробивной силы. Кроме того, юная королева судила о людях исключительно по своим чувствам к ним, мало принимая во внимание слова и поступки. Их отношения, вопреки распространенному мнению, возникли именно по ее инициативе. Наверное, все давно ждали именно этого: герой и почти что сказочная принцесса, восстановленная в своих законных правах – с точки зрения народа они были идеальной парой. Казалось, все уже сложилось, когда Элион совершенно неожиданно решила «придержать лошарогов», выдав ему сбивчивую исповедь: ей казалось, что «так все будет честно», поскольку оба они «предали свою любовь и вряд ли имеют права рассчитывать на личное счастье, а для королевства так было бы лучше всего», но заставить себя предать еще и дружбу Элион не может, так что извиняйте господин советник. Калеб не знал смеяться ему или плакать. Корнелия – это знали они оба – давно его презирала, и с совершеннейшим равнодушием в свое время отнеслась к зарождающимся между ними отношениям. Признаться, к стыду своему, Калеб несколько раз намеренно пытался ее спровоцировать, неизвестно на что надеясь – и во всех случаях наткнулся на высокомерное безразличие. В конце концов, Элион его не «уводила» и не «отбивала» - к тому времени они давно уже приняли решение… С какой стати королеве чувствовать себя виноватой?
Можно было все свалить на возвращение в Меридиан Фобоса и, чтоб его, Седрика, каким-то образом возобновившим свое влияние на Элион, с тех пор ничего не желающую слушать. Но Калеб привык быть честным и объективным – все началось задолго до этого. И Разз – последний лабораторный Шептун с чистой, как лист пергамента, памятью, появился совсем не случайно. Поначалу негласно считалось, что этот мальчишка – одно из последних творений князя, очередная экспериментальная модель, просто не успевшая «вылупиться» до свержения Фобоса, но чем больше Калеб наблюдал за парнишкой, тем более «шитой белыми нитками» казалась эта версия. Все же на големах – не избежал этого и сам Калеб – стояло что-то вроде печати личности их творца – и эта «печать» Разза говорила о ком угодно, но только не о жестоком князе. Калеб не мог бы объяснить, в чем тут было дело – но уверенность возрастала с каждым днем, а уж когда его самого образно отправили в отставку, сомнений совершенно не осталось – автором новой модели была сама Элион. А ведь начать разработки она должна была давно – когда Калебу еще искренне казалось, что между ними все замечательно. Потребовать у королевы объяснений было не так уж трудно:
- Я всю жизнь не то, чтобы завидовала Корнелии, когда завидуют, это все-таки негативное чувство, а я ею искренне восхищаюсь, но все равно, почему у кого-то должно быть все, а у других... Корнелия не просто красивая и популярная, понимаешь. Она... смелая, решительная, целеустремленная, знающая себе цену и в то же время невероятно самоотверженная.  Хотя теперь, конечно, с моей стороны некрасиво говорить, что ее жизнь намного лучше моей. Я и не о жизни. Я о ней самой, понимаешь? Она была бы гораздо лучшей королевой чем я. Собственно, она могла бы быть НАСТОЯЩЕЙ правительницей, а не просто живым символом Души Мира. Своей завистью я делаю хуже только себе же. Вот и с Калебом так получилось... Знаешь, когда мы были... ну, не совсем маленькими, лет по семь-восемь, кажется, ей подарили праздничное платье. Совершенно потрясающее: зеленое платье с золотым шитьем, там был узор каких-то листьев. Все так восхищались. Но праздничные наряды никто не носит каждый день, а маленькие девочки растут чуточку быстрее, чем в жизни случаются праздники, вот и получилось, что Корнелия выросла из этого платья, успев его надеть всего пару раз. Я в детстве была очень маленькой, выглядела куда младше сверстниц, мне это платье было как раз. Корнелия категорически против была дарить мне "ношеную" вещь, но я была в ужасе от того, что такое замечательное платье она просто отправит в помойку, поэтому я ее убедила... Чтобы самой очень скоро убедиться, что платье-то именно на Корнелии было ПОТРЯСАЮЩИМ. Не то, чтобы оно мне не подошло...  Но все равно, оно на мне выглядело именно тем, чем и было: донашиваемой вещью с чужого плеча. Надо БЫТЬ Корнелией, чтобы… а, не важно! В школе я была тенью Нели, праздничное платье за ней донашивала, а теперь еще и ее мечту себе собралась присвоить. Это было даже не столько подло по отношению к ней, сколько унизительно. Хотя бы на мечту я имею право свою собственную?! Правда, как выяснилось, я еще хуже Корнелии сама представляла, чего, собственно, хочу! – неожиданно тихо добавила она тогда.
Разз был тихим восприимчивым и вообще очень походил на саму Элион. Наверное, в той же степени, что Калеб и Корнелия были схожи между собой по характерам. Казалось бы – что может быть лучше единства душ…
Надо сказать, с тех пор, как Элион взяла в привычку коротать все свободное время в яблоневом саду около Змеиного грота, Разз очень вежливо даже не пытался о себе напоминать. При королеве он исполнял роль не то секретаря, не то даже какого-то духовника, кажется, и не заметив «отставки» на романтическом фронте. Калеб, разумеется, такого не умел. Да и не для того он выкладывался на сто десять процентов, жертвуя всем ради королевства, чтобы теперь все полетело оборотню под хвост из-за податливой психики наивной влюбчивой девчонки, судящей о людях не по их делам, а по смазливым физиономиям и умении болтать красивости! В принципе, сообразив уже, что на этом поле ему не переиграть, Калеб больше из отчаяния выбросил последний козырь, вскользь заметив, что у Корнели мечту красть, безусловно, некрасиво, а как насчет Оруби? Недостойная попытка тут же была справедливо наказана по полной программе:
- Тебе известно, что такое монопсония? – совершенно неожиданно спросила Элион.
- Я в экономике не слишком – это к Галгейте, - слегка дезориентированный столь резкой сменой разговора пробормотал военный советник.
- Монополия – это рынок одного продавца, когда кто-то один предлагает определенный товар и больше его купить негде. А монопсония – рынок одного покупателя, когда товар производится в расчете на конкретного заказчика и больше его никому не продашь. Так вот мечты – товар монопсонический. По индивидуальным, так сказать, запросам. То, что с одной точки зрения мечта, с другой – вовсе нет, ну понимаешь… Поэтому украсть чужую мечту – это даже не подло. Это бессмысленно, поскольку для другого человека это будет совсем уже не мечта.
- А Змей, стало быть – явление универсальное. На массового потребителя!
- Я не знаю, почему все именно так… В Седрике столько зачастую противоречивых черт, что каждый видит его не так, как все остальные. Ну, знаешь, как у Оскара Уальда «Искусство – это зеркало, отражающее того,  кто в него смотрит»… Такое явление у стеклышек и зеркал в калейдоскопе: каждый раз они складываются в новый, совершенно уникальный узор.
- Стало быть, ты готова поступиться чувствами девушки, которая тебе, конечно, не лучшая подруга, но вполне хорошая знакомая. Разве ты не собиралась быть честной, добродетельной, самоотверженной и все такое?
- Да нет. Это про вас: воинов, рыцарей… А правящий класс просто берет, что хочет.
Сумасшедший дом! Клиника! Чувствуется, что ни говори, влияние… Наверное, если бы у Калеба была хоть малейшая надежда… но бывший Шептун превосходно понимал, что и военным советником-то ему оставатья недолго, какой смысл сокрушаться о том, что в любом случае невозможно. Что бы ни задумал на этот раз князь, использовать в очередной афере себя Калеб ни за что не позволит. Но Оруби… Оруби все же способна сыграть определенную роль.  Быть может, получится еще все исправить.
- Ваше Величество, я только хотел сказать…
- Потом, Калеб! – отвлекшись все-таки от обустройства и попыток расспросить неожиданную гостью, юная королева наконец удостоила Советника взглядом. - Я совершенно уверена, что эта девушка – с Земли, надо будет связаться со Стражницами и уточнить…
- Элион! Девушка здесь и сейчас в безопасности, никакой срочной необходимости!..
- Ее же наверняка кто-нибудь ищет! Люди с ума сходят, а ты со своими глупостями!
- С глупостями? Я? – слегка опешил парень.
- Угу! Надо отправится на Землю и…
Договорить, однако, девушка не успела. Небо над городком неожиданно – гораздо быстрее, чем обычно бывает перед грозой – потемнело, несколько резких порывов ветра хлестнули городок, склонив к земле молодые деревья и сбросив солому и листья с крыш домиков, в серебристый замок, несколькими ледяными стрелами тонких башенок венчающий Северный холм, ударила перечеркнувшая небо ослепительная молния, несколько секунд все дружно бросившиеся к окнам наблюдали зеленоватое марево защитной сферы замка – и все затихло. Небо очистилось.
- Уже никто. Никуда. Не идет, - слегка ехидно заметил Калеб.
Элион перевела затаенное дыхание, какое-то время рассматривая замок своего драгоценного родственничка, словно в ожидании, что оттуда волной хлынут полчища демонов. Потом пришла к выводу, что разузнать, что же Фобосу на сей раз взбрело в голову, можно только одним способом – пойти и спросить у него самой, о чем она тут же и сообщила. Возражать было бессмысленно – только королева имела возможность вообще войти в замок и не быть – в лучшем случае – выдворенной взашей.
- Разз, позаботься о нашей гостье. А ты, - девушка ткнула пальцем в Калеба. – отправишься на Землю и все разузнаешь.
- Но Ваше Величество, я хотел Вам сообщить…
- Позже, Калеб!
«Ну все, С МЕНЯ ХВАТИТ!»

Вилл
- Вилл, это тебя, - мистер Коллинз вежливо поскребся в комнату падчерицы. Интеллигентного историка, в свое время явно засидевшегося под матушкиным крылом в очень культурном семействе, первое время немного шокировали принятые в семействе Вандом традиции влетать всюду, едва не сломав дверь и изъясняться на повышенных тонах, но, по крайней мере, он больше не вздрагивал, услышав из кабинета жены пространный «набор непереводимого диалекта», а из комнаты приемной дочки – вопли и грохот мебели, понимая в таких случаях, что у старшей Вандом опять завис компьютер, а младшая что-то просто не может найти в своей «берлоге». – К телефону.
Просто запустить в Вилл беспроводной трубкой, как это обычно делала Сьюзан, Дин не догадался, пришлось подниматься с «компьютерного» стула-вертушки, куда она зачем-то забралась с ногами (тут же откликнувшимися на попытку выпрямиться сотней мелких щекочущих кожу изнутри иголочек) и протягиваться за телефоном.
- Молодой человек по имени Доминик, - на всякий случай уточнил историк.
- Спасибо, Дин! – интересно, почему, даже когда ничего не ждешь, иногда чувствуешь разочарование. Может, действительно согласиться пойти на выпускной с новеньким? Подумав, Вилл отогнала эту мысль. Одно дело, когда человек просто симпатичен сам по себе, и совсем другое – идти с ним куда-то как с «запасным вариантом». Некрасиво.
- Вилл, это ты?
- Вчера была, вроде.
- Ты не передумала? Я заеду за тобой в без пятнадцати десять.
Зажав телефон между ухом и плечом, девушка открыла ящик электронной почты. «Он был так одинок, что на «мыло» не приходило даже спама…» Ответа на ее письмо Метту так и не пришло…
- Наверное, я не пойду на выпускной, - честно сообщила Вилл в трубку. – не стоит забивать голову с этим платьем…
- Не пойдешь или наверное не пойдешь? – деловито уточнил Паркер. – Ну-ну, рыжик, не вешай нос. А за нарядом мы все-таки прокатимся, хотя бы просто взглянуть – вдруг ты все-таки решишь пойти, а платья не окажется? Лучше быть готовым к ЛУЧШЕМУ, поэтому не кисни. Я слышал, для девчонок походы по магазинам – лучший психоанализ.
- А для мужчин – самый губительный стресс, - хихикнула девушка.
- Ради Вас, синьерина, я готов даже на прогулку в бутик. Сам же предложил – обещаю не жаловаться. Лечу!
- Странные у тебя полеты!
- Полет уверенный. Но только – вниз! Зато в пробках не стоять.
  «Надеяться на лучшее», - кисло подумала Вилл, со вздохом закрывая почтовый ящик. Понадеешься тут! Конечно, она была рада, что Метту так повезло – один шанс из тысячи, что непрофессионального музыканта могут пригласить в популярную группу. Но останется ли для нее самой место в этой его «звездной жизни», гастролях, турах и – по сути – жизни на колесах? Вот уже – на письмо ответить не находится времени. И выпускной… как ни крути, а обидно. Интересно, помнит ли Метт о своих планах поступить в ветеринарную академию. Он ведь и ее убеждал вместе пойти учиться на ветеринаров… но это было еще в те времена, когда пусть и популярный, но школьник и помыслить не мог, что взлетит так высоко…
- У тебя новое сообщение! – провозгласил  компьютер.
«Неужели…»
Однако письмо оказалось не от Метта. Массачусетский Технологический институт – с некоторым недоумением прочитала Вилл, автоматически ткнув в новое сообщение мышкой. «Уважаемая мисс Вандом…»
- Вилл, это к тебе!
- Дин! Мне предлагают стипендию! – вылетая в прихожую, Вилл едва не сшибла в очередной раз слегка растерявшегося то ли от вопля, то ли от скорости ее перемещений отчима с ног.
- Поздравления принимаешь? – сверкнул улыбкой Паркер. Дин слегка недоуменно покосился на Доминика и негромко спросил.
- А от Метта ничего не слышно?
- Глухо, - неохотно призналась Вилл. – да и вообще… не знаю, передумал ли он насчет ветеринарной академии, я, если честно, компьютерами и техникой интересуюсь куда больше, чем медициной. То есть, я, конечно, люблю животных. Отчасти как раз поэтому… Не знаю, смогла бы я участвовать в операциях сложнее, чем занозу из лапы вынуть. Да и…
Она вспомнила белку. Нашла бы сама Вилл в себе силы сообщить кому-то то же, что сказал ей дедушка Олсен? Наверное, нет. Сказать такое, наверное, даже тяжелее, чем услышать. А помочь всем не может даже самый хороший врач… и даже настоящая волшебница. Электроприборы тоже на свой манер живые, а исправлять в них неполадки куда менее сложно.
- А вы с Метом увлекаетесь медициной? – живо заинтересовался Доминик, когда они уже спускались по лестнице. – Знаешь, я думаю, из тебя бы получился классный доктор.
- А вот я в этом совсем не уверена. Да и Метт, наверное, не помнит… Вот он действительно талантливый. Вообще – всесторонне талантливый,  но раньше его куда больше привлекала ветеринария, а теперь… не знаю.
Сегодня как-то не получалось быть в чем-либо уверенной. Прогуляться-то с Домиником Вилл решила больше чтобы его не обидеть и заодно слегка развеяться, вовсе не надеясь найти что-то стоящее в плане вечерних нарядов. В джинсах и ярких спортивных топах Вилл всегда смотрелась замечательно, а вот элегантные вечерние наряды носить не умела да и не особенно-то любила – в них надо как-то совершенно иначе держаться и вести себя, Корнелия, например, не раз отчитывала подругу за манеру, нарядившись в платье, продолжать вести себя, как сорванец в джинсах. Да и не вдохновляли ее, честно говоря, все эти оборки и блестки.
- Если я когда-нибудь решу себе купить что-нибудь С БЛЕСТКАМИ – пристрелите меня пожалуйста!
- Это завсегда пожалуйста! – прищурив один глаз Доминик изобразил указательными пальцами ковбойские револьверы. – Но, думаю, до этого не дойдет. ТОТ наряд – без блесток.
- И на том спасибо!
Магазин был полон гомонящих, как огромная стая воробьев, девиц – от такой жуткой толпы Вилл самой стало не по себе. Наверное, куда лучшим решением было бы зайти немного позже, но что-то смутно подсказывало, что после столь массового налета Хиттерфилдских выпускниц в магазине не останется даже прилавков!
- Наверное, то платье тоже уже кто-нибудь купил… - с сомнением протянула девушка.
- Сейчас узнаем!
«Платье» действительно оказалось не совсем платьем. То есть – совсем не платьем… что-то вроде комбинезона из мягкой, похожей на эластичный бархат ткани облегающий сверху и со слегка расклешенными от колен брючками. При желании бегать и прыгать в нем можно было так же легко, как в спортивном костюме – что не столь уж маловажно на любом празднике, где приходится танцевать, что не слишком-то в радость, когда чувствуешь себя закованной в жесткий жакет или путаясь в длинной юбке (поскольку любимое мини не слишком-то уместно для вечернего торжества).
- Я же говорил! – торжественно сообщил Доминик. – Ты и этот наряд просто созданы друг для друга. Можешь…
Договорить он, однако, не успел. Из толпы вынырнула измученная продавщица с лихорадочно блестящими каким-то нездоровым энтузиазмом глазами и, вырвав темно-зеленый бархат практически из рук Вилл завопила:
- Вот, я же говорила, что его еще не купили!
Кажется, толпа немного расступилась – во всяком случае появившейся вслед за измученной консультанткой Корнелии  не пришлось проталкиваться сквози не локтями, как это делали все остальные.
- Сомневаюсь, что Вам удастся предложить мне что-либо подходящее! – скептически заметила блондинка, не сразу заметив Вилл. Продавщица подобострастно зачирикала:
- Что Вы, мисс Хейл, это именно то, что нужно! Оригинальная вещь, совершенно уникальная, в единственном экземпляре, Вы не найдете ничего похожего…
- Уникальные вещи не выбрасывают на распродажи! – холодно отчеканила Корни. – Посмотрю в последний раз, но если Вы опять…
- Ни в коем случае! Вот, взгляните оригинальный дизайн, как Вы и хотели, кроме того, очень элегантный оттенок темно-зеленого…
- Позвольте! – слегка опешивший поначалу Доминик решительно шагнул вперед, пытаясь отобрать вещь у консультантки. – Это НАШЕ платье!
- Вы его еще не купили! – приторно-слащавая с Корнелией девица его едва удостоила взглядом.
Блондинка, придирчиво изучив вещичку, царственно кивнула и только тогда подняла голову, наконец, заметив подругу.
- Ох, Вилл! – взгляд и голос слегка потеплели. – Вот уж не ожидала тебя здесь встретить! А что… - Корни слегка удивленно покосилась на Доминика. – ты передумала насчет Метта?
- Он еще не ответил на мое письмо, - почему-то заливаясь краской, покачала головой Вилл. – мы просто хотели…
- Может быть, примерите, мисс Хейл? – с обожанием в голосе напомнила о себе продавщица. – Уверена, Вам понравится!
- Вы же видите, это платье уже берет моя подруга! – раздраженно отмахнулась блондинка. – Я, пожалуй, лучше посещу ателье!
- Мисс Хейл, я АБСОЛЮТНО уверена, Вы не найдете ничего лучше! Девушка, - второй косой взгляд достался уже Вилл. – еще ничего не решила, кроме того, уверяю, на Вас это будет гораздо лучше смотреться! Ваша подруга ростом не вышла! Вам ведь понравилось…
- Пожалуй, - неохотно признала Корнелия. – пока оно лучшее, что я видела. Просто, со вкусом и в то же время достаточно оригинально, думаю, оно мне подошло бы…
Вилл тоскливо подумала, как себя повела бы на ее месте, например, Ирма. Наверное, принялась бы шутить над Корнелией, ах, какая та великолепная, неподражаемая и достойная всего самого лучшего! И уж точно не стала бы уступать понравившееся платье – а Вилл этот наряд действительно понравился без всякого скептицизма, с которым Корнелия уступила едва ли не слезным мольбам продавщицы и согласилась его примерить. Следовало честно признать, смотрелась она потрясающе…
- Нет, это возмутительно!  Мы первые его выбрали! – напустился было на продавщицу Доминик, но Вилл его поспешно остановила.
- Не стоит. Мы ведь договорились только посмотреть, я не уверена, что стоит…
- Так ты берешь этот наряд или нет?! - Корнелия придирчиво рассматривала себя со всех сторон, вертясь перед огромным зеркалом и старательно скрывая довольный вид. – Если ты передумала, я, наверное, все-таки его куплю – решай поскорее! Консультантка, всей душой желающая угодить постоянной щедрой посетительнице, бросила в сторону рыжеволосой девушки еще один испепеляющий взгляд.
- Угу.
- Ну же, Вилл, ты-то его даже не примерила! – настаивал Доминик.
- Не стоит, - помотала она головой. – Спасибо, конечно, но, наверное, действительно не стоит. Пойдем?
Развернувшись, она решительно направилась к выходу – гораздо решительнее, чем на самом деле себя чувствовала. Не ограбила бы она, в конце-то концов, Корнелию. С такой фото модельной внешностью любой наряд будет к лицу, да и во всех магазинах мисс Хейл все в пояс кланяются – уж нашла бы наряд не хуже! А Вилл с вечерними туалетами, похоже, логически несовместима… Со всеми, кроме этого единственного, теперь доставшегося леди Совершенство!
- Хорошая у тебя подруга, нечего сказать! «Я, так уж и быть, его куплю!» - тоненьким голосом пропищал Доминик, с кислой миной оттопырив мизинцы.
- Перестань! Ты совсем ее не знаешь…
- Не уверен, что хотел бы узнать ближе!
- Я САМА отказалась от платья! Она же мне его уступала…
- Она прекрасно видела, что ты ХОЧЕШЬ его купить! Она видела, я видел, даже эта дура-продавщица видела! Ну вот… хотел как лучше, а окончательно тебя расстроил!
- Все в порядке…
- Угу, конечно! Видела бы ты свое лицо… Ну, не переживай! – ободряюще улыбнувшись и на какой-то момент напомнив Ирму, Доминик приобнял Вилл за плечи. – Придумаем что-нибудь еще! Все будет отлично, вот увидишь!
  Уже шагнув через порог магазина, они едва ли не лбами столкнулись и идущим навстречу Меттом. Девушка резко остановилась, так, что спутник, все еще приобнимающий ее за плечи, едва не налетел на нее. Что-то смутно подсказывало, что, если все и будет отлично, вряд ли это отличие имеет шансы Вилл понравится.

Оруби
К вечернему чаю девушка пришла немного раньше, чем следовало, в результате без воодушевления застав у Ямато-сама Мияши. Правда, сейчас тому явно было не до флирта: красавчик, не переставая, кланялся так, что Оруби поймала себя на ожидании, когда же он треснется лбом о деревянный пол, и бормотал что-то бессвязное по-японски (этот язык, не смотря на определенное сходство с родным наречием, базилиадка знала пока очень поверхностно). Ямато возвышался над суетящемся подручным с невозмутимостью мраморной статуи, хотя реально, если Оруби не ошибалась, был где-то на полголовы ниже Мияши.
- В который раз тебе повторяю, - по-английски произнес глава клана Якудза. – что мне нужны не твои отчеты и оправдания, а результаты! Если я плачу тебе деньги за то, чтобы ты вешал лапшу на уши другим, не значит, что позволю что-то подобное по отношению КО МНЕ!.. Ох, Оруби-сан, прошу простить нас, - увидев гостью, Ямато едва заметно склонил голову, приветствуя ее. – не успели закончить с делами.
Что бы за дела ни были у иерархов Якудзы, Оруби совершенно не хотела о них ничего знать. С Ямато, с Лейлой, которую здесь называли Бенисато, даже с Мияши было гораздо проще по-человечески общаться, если не особенно задумываться, кто они и чем на самом деле занимаются. Наверное, все это отразилось на ее лице чересчур красноречиво, потому что Ямато с полуулыбкой качнул головой.
- У Вас стереотипное представление о Якудза, как о сборище кровавых маньяков. Большинство дел вполне… гм, законные. Поэтому-то и проходят по ведомству Ми-тяна.
Мияши позволил себе покоситься на босса с толикой недовольства.
- Я… займусь этим немедленно, - тем не менее покладисто согласился он. – прошу прощения за неурядицы. Оруби-сан, рад был снова Вас увидеть!
- Мы разговаривали меньше часа назад.
- Поверьте, для меня видеть Вас всегда…
- Табаки, - негромко, с нажимом сказал Ямато-сама. – брысь отсюда!
Мияши, не переставая бить поклоны, поспешно ретировался. Оруби слегка недоуменно уставилась на захлопнувшуюся бумажную перегородку. Табаки? Ничего себе фамилия! Впрочем, кого еще стал бы терпеть рядом с собой Одинокий Тигр.
- Вижу, Вы тоже читали «Маугли», Оруби-сан, - с улыбкой заметил Ямато, жестом приглашая девушку садиться. – он Вам еще не слишком надоел?
- Милый юноша.
- Вы оказались одной из немногих, кого ему не удалось – как это говорят? – сразить наповал. Мияши весьма заинтригован этим обстоятельством. Я искренне надеюсь, что Вас действительно не раздражает его поведение, поскольку не хотелось бы что-то приказывать и запрещать… в этой сфере человеческих отношений. Не хватало только, чтобы он решил, что у меня самого на Вас виды.
- Вас это заденет, Ямато-сама? – ехидно уточнила девушка.
- Ох, прошу меня простить! – глава якудза насмешливо вскинул руки. – Вы не только замечательный воин и действительно достойный человек, Оруби-сан, безусловно, Вы еще и очаровательная девушка. Я вовсе с этим не спорю. Просто… не в моих правилах обращать на это внимание, если можно так выразиться.
- Вы любите Лайму.
- Бенисато-сан… Не назвал бы это любовью в том смысле, который люди вкладывают в это слово, но после того, как… как пришлось иметь дело с самой настоящей богиней, трудно воспринимать всерьез даже самых незаурядных человеческих женщин. Хотя, наверное, это самая близкая к влюбленности эмоция, на которую я вообще способен.
- Богиня на побегушках…
- Можно сказать и так. Но Бенисато служит нашему роду лишь потому, что сама считает это нужным. Богине нужны, скажем так, жрецы. Как просто невероятно красивая женщина она могла бы получать жертвенный дар любви, стихов и цветов в качестве… к примеру, голливудской актрисы. Но ей так же необходимы и кровавые жертвы, которых в современном мире не станут приносить. Мафиозный клан для нее – идеальное прикрытие. И, поверьте мне, далеко не каждого из «хозяев» она выбирала в качестве… супруга. Дело, конечно, не в этом – и все об этом знают. Но Вы – чистокровная базилиадка, Оруби-сан. Не все верят, что мне действительно безразлично, угаснет на мне род или нет. А глава клана должен наследовать не по крови, а по духу – семейственность в подобных делах кажется мне несколько абсурдной.
- Вы единственный потомок рода Тигра?
- Уже лет двадцать, как последний, - с невеселой усмешкой Ямато кивнул в сторону стоящей среди книг на легких полках фотографии, на которой мальчишка лет восьми или чуть больше пытался брезгливо отстраниться от обнимающей его полутора-двух летней малышки с солнечно-золотыми глазами. Такие же глаза были у их матери, держащей девочку на руках – красивой черноволосой женщины в золотом кимоно, причудливая прическа которой скрывала кончики ушей, но все равно женщина куда больше напоминала базилиадку. А вот мужчина рядом с ней казался обыкновенным японцем: пронзительные темные глаза без капли золота и жесткое суровое лицо. Кажется, он был намного старше жены.
- Если бы я знал, что это в последний раз, наверное, все же улыбнулся бы, - Ямато устало пожал плечами. – всегда терпеть не мог фотографии, вот и получилось, что осталась всего одна, где мы все вместе. После того, как они трое погибли в автокатастрофе. Какое-то время клан возглавлял отец Мияши – во многом благодаря Бенисато, разумеется, но потом он ей надоел. Неприятно понимать, как много на самом деле зависит от той, кого многие привыкли считать едва ли не плохо прирученным животным, но, по сути, кто управляет Бенисато – управляет и кланом. А она, как меч Эскалибур, сама  выбирает себе хозяина.
Он помолчал, быстро размешивая специальной кисточкой чай в небольших пиалах, одну из которых поставил перед гостьей. Девушка благодарно кивнула – сама она еще не освоила заварку чая не из привычных листочков, а какого-то мелкого порошка, да еще в таких странных чашках без ручек.
- Возможно, я попросил бы Вас остаться в клане, Оруби-сан. В качестве следующей его главы, - наконец заговорил Ямато. – Вы не просто хороший воин. Вы – лучший в этом мире. Но, как Вы сама сказали еще при нашем первом знакомстве, Вас это не интересует.
- Не хочу Вас обидеть, Ямато-сама, но я не намерена вести никаких дел с преступной организацией.
- Однако Вы спокойно пьете чай с ее главой! – усмехнулся Ямато.
- Предпочитаю об этом не думать, - честно призналась Оруби. – Вы мой соплеменник. Внушающий уважение воин. О том, что заставило бы относиться к Вам иначе, я предпочитаю просто не думать.
- Вы, должно быть, напоминаете Мияши его Альберту. Я сам никогда с ней не встречался, а Ми весьма неохотно говорит на эту тему – хотя обычно он любитель помолоть языком. Альберта Венгер – немка. Девушка-полицейский, если я не ошибаюсь, или агент какой-то правительственной структуры. Они познакомились, когда Мияши по делам отправлялся в Европу: он не совсем вовремя решил слегка поиграть в джентльмена и умудрился поймать предназначавшуюся этой блондиночке пулю едва ли не от нашего же союзника. Профессор Людвиг редкостный шизофреник, хоть иногда и бывает весьма полезным… Мозги Ми-тяну, конечно, и пушечный выстрел в упор не задел бы, тем не менее, как правило, он ведет себя гораздо осторожнее.  Кажется, девушка считает его погибшим в той потасовке, а он не слишком-то стремится ее разубеждать. Не хочет ставить перед неприятным выбором. Она вроде Вас, эта Альберта, принципиальная, тоже никогда не стала бы иметь дел с мафией, а Мияши… Я тут сам его не понимаю. Счесть, что человек стоит его смерти, но при этом не стоит жизни – той, к чему он привык. Странно…
- Умирать приходиться всего раз. А жить каждый день – разумеется, это несколько сложнее. Вполне возможно, он поступает правильно. Возможно…
Оруби в задумчивости поднесла чашку к губам. Однако ведь выбор в жизни всегда придется делать так или иначе.

Тарани
Гора учебников и конспектов на столе уже начинала подпирать потолок – это не считая книг на кровати, тумбочке и даже прямо на полу. М-да, обычно в ее комнате было чисто! Усевшись по-турецки посреди всего этого безобразия Тарани тщетно пыталась систематизировать всю информацию и уложить в голове таким образом, чтобы на экзамене удалось извлечь оттуда хоть что-то полезное! Жизнь Тарани последние несколько лет стала гораздо ярче и разнообразнее – не то, чтобы девушка не радовалась этому, но уделять занятиям столько же времени, что и раньше, теперь было весьма затруднительным, а она задалась целью окончить школу с блестящими результатами. Особых достижений в спорте, как у Вилл, или общественной жизни, как у Корнелии, Тара не достигла, поэтому надежду на стипендию от мало-мальски приличных университетов могли дать только самые высокие оценки. Которые затруднительно было получить, когда весь мир, казалось, сговорился всячески отвлекать ее от подготовки к экзаменам! Будто бы недостаточно было мамы, казалось, все свободное время зудевшей над ухом о необходимости вовремя есть (причем не бутерброды и не прямо над конспектами), высыпаться, поменьше сидеть за компьютером, хоть иногда бывать на свежем воздухе и так до бесконечности! И Питера с его дурацкими шуточками! И Ирмы, нудно вымаливающей у подруги-отличницы варианты вопросов, которые, «по ее мнению» должны будут быть на заключительном тесте и ответы на них – упорно не желая верить, что Тарани сама ничего не знает. Только Найджела тут и не доставало!
Наверное – тут интересовавшаяся психологией девушка сама поставила себе «диагноз» - после переезда в Хиттерфилд она переживала свой подростковый период щенячьей вздорности, накаляя протест против прежнего своего статуса «пай-девочки». Увлечение одним из школьных хулиганов тоже было своего рода формой такого протеста – настолько, конечно, насколько она могла это себе позволить, не заметив, конечно, что Найджел никогда не был ни бунтарем, ни протестующим системе – в шайку он угодил, элементарным образом попав под влияния Урии, поскольку сам оказался чересчур ленив и безволен для собственных решений и собственного мнения. Элементарный выбор костюма или фильма в кинотеатре – все это для него становилось едва ли не неразрешимой проблемой, которую парень торжественным образом перепоручал Тарани, до полусмерти обижаясь, когда она оказывалась занята своими делами. Тара относилась к такому с пониманием, старалась, по крайней мере – в конце концов у Найджела считай что не было матери и он должен был чувствовать дефицит заботы и внимания, но всему же есть предел!
«Не человек, а медуза какая-то!» - раздраженно подумала девушка и хихикнула, представив себе медузу, развалившуюся в кресле и горестно стенающую: «Я для тебя ничего не значу! Тебе твои учебники, твои танцы, твои приятели важнее, чем живой чел… то есть – живая медуза! Ты во мне личность не уважаешь!»
По правде говоря, она давно порвала бы с Найджелом, но парень держался крепко, после каждой оперы оскорбленных ее невниманием стенаний, спешно раскаивающийся едва ли не на коленях, заваливающий ее горой букетиков, сладостей и небольших подарков… которые бы сами по себе ничего и не значили, но парня становилось жалко и все начиналось сначала! Вот и теперь ее кавалер, в этом году оканчивающий школу, предпринял очередной шаг к возрождению былых чувств – пригласил ее на выпускной бал! И объяснить, что по уши занята подготовкой к экзаменам, не уязвив  подготовкой к экзаменам, не уязвив Найджела до глубины души, оказалось ей просто не по силам.
Поймав себя на том, что перечитывает по третьему разу одну и ту же строку, Тарани со вздохом отложила книгу и спустилась на кухню сделать себе пару бутербродов.
Питер влетел через заднюю дверь так неожиданно, что девушка едва не выронила нож и кусок сыра, и с хмурым видом плюхнулся за кухонный стол.
- Фы фего? – ошарашено спросила Тара, держа в зубах упаковку бутербродной ветчины.
- Ничего! – огрызнулся Питер, с хрустом откусывая от палочки сырого спагетти.
- Что-нибудь случилось?
- Нет. Отстань! Я думаю…
- Угу. Тогда перестань есть сырые макароны – это вредно!
- Слушай ты, мама номер два, читай свои книжки и не лезь в мои дела! Сам разберусь, что мне делать, а что нет!
- По какому праву ты мне хамишь?!
Тут в парадную дверь очень настойчиво зазвонили. Питер продолжал с угрюмым видом хрустеть макаронами, поэтому Тарани пошла открывать сама.
- Корнелия?
- Привет-Тара-прости-я-срочно… - скороговоркой выпалила блондинка. – Питер дома?
- На кухне, - кивнула Тарани, тщетно пытаясь угнаться за подругой. Такой она Корнелию видела впервые. Обычно Стражница Земли ухитрялась сохранять полное спокойствие, даже когда остальные ударялись в настоящую панику – и уж точно не в правилах Корнелии было бегать и бестолково суетиться.
- Питер, я же сказала, что все объясню, это ничего не значит…
- Для того, чтобы это «ничего не значило» ты чересчур эмоционально реагируешь, - мрачно усмехнулся Питер и, заметив снова заглянувшую на кухню Тарани, раздраженно рявкнул. – а ну брысь отсюда!
- Мой бутербр… все-все, меня нет! – глуповато помахав ладонью, Тарани поспешно ретировалась в гостиную. Все было совсем неплохо слышно и оттуда.
- Как я уже сказал, ты вовсе не обязана передо мной ни в чем отчитываться, - донесся приглушенный голос брата.
- Я просто боялась, что ты все… поймешь неправильно. Извини, что так вышло. О чем ты хотел поговорить?
- Корнелия, дело в том, что я, скорее всего, не смогу пойти с тобой на выпускной. Меня пригласили в сборную, которая поедет в Нью-Йорк  на это лето, скорее всего… Я еще не решил и хотел обсудить это с тобой.
- Тебе и так известно, я хотела бы, чтобы ты остался. Но решать за тебя я не могу…
- Пожалуй, я уже решил, что поеду. Прости…
- Из-за Калеба, да? Питер, я же сказала…
- Я тоже не могу решать за тебя, - судя по голосу, Питер улыбнулся – Тара успела неплохо его изучить. – хотя порой это и было бы проще, не могу. Некоторые узлы надо развязывать, а не разрубать – по-моему, тебе нужно время, чтобы разобраться в ситуации. А мне хотелось бы остаться твоим другом, чем бы все это не закончилось.
- И поэтому ты просто капитулируешь в такой момент?! – голос Корнелии слегка дрожал. – Извини… ты прав, конечно. Только я все решила уже очень давно. Удачи на соревнованиях! – с явно преувеличенной воодушевленностью попрощалась Корнелия, уже через гостиную направляясь к выходу. – Пока, Тарани!
- Корнелия, постой!
- Извини, я хочу побыть одна! Счастливо!
- Корни…
Поморщившись от громкого хлопка дверью, Тарани тяжело вздохнула и, вспомнив про бутерброд, вернулась на кухню.
- Пит, ты – болван! – пытаясь вскрыть скользкую ваакумную упаковку с ветчины, без обиндяков сообщила она брату. – Законченный болван, чересчур избалованный в свое время женским вниманием!
- Это еще почему? – вытряхивая из упаковки еще одну макаронину, почти миролюбиво поинтересовался Питер.
- Потому что ты привык воспринимать, как само собой разумеющееся, что ты нравишься девушкам, не прилагая к этому ни малейших усилий! Не умеешь бороться за свою любовь и доказывать ее, вот почему! А когда имеешь дело с Корнелией, вряд ли достаточно будет спортивных успехов и неотразимой внешности!
- Отстань! Лучше со своей жизнью разберись, наконец! Вечно вы, девчонки, сами себя понять не можете, а виноватыми кого угодно считаете… поди тут разберись! А за любовь, маленькая, нельзя «бороться»! Завоевать – это все равно, что отобрать силой, а заслужить  - значит, по сути, купить! Найджел вон тебя на жалости до сих пор держит, а когда еще ты сказала, что больше его не любишь?
- Я не уверена. Все проходят через полосу проблем, если просто развернуться и уйти – так вообще ничего в жизни не добиться! Питер, у тебя никогда не было причин подозревать Корне в неискренности, с твоей стороны просто свинство…
- Она неискренна. Только не со мной, а с самой собой – не хочу оказаться причиной трагедии, если вдруг она поймет это слишком поздно. Вообще – хватит лезть во взрослые дела! И… прекрати есть сырые макароны!
Тарани недоуменно хлопнула глазами, обнаружив, что как-то незаметно для себя начала нервно грызть сухую палочку.

Оруби
Над садом, наполненным горьковатым ароматом многочисленных цветущих растений, тихо переливалась мелодия флейты. Всего за неделю у Оруби успело войти в привычку каждый вечер специально выходить из «бумажного домика», чтобы ее послушать. Большинство цветов раскрывались, как и положено орхидеям, только с наступлением темноты и теперь призрачно белели в полумраке, привлекая множество одурманенных насекомых и маленьких птиц. А ведь некоторые из растений были хищниками-мухоловками… Можно поспорить: самые красивые и самые манящие из цветов преследовали по отношению к безмозглым бабочкам именно гастрономические цели! И эта волшебная флейта… наверное, так должна была звучать дудочка легендарного крысолова, мелодия которой звала за собой, звала и манила в неизведанные дали, которых, быть может, и не существовало вовсе. Хотя для Оруби вилла «Черная орхидея» и стала такой неизведанной далью, кусочком ее маленького рая на земле, куда девушка пришла, быть может, зачаровавшись волшебным зовом, а теперь искала в себе силу воли, чтобы уйти, понимая, что с каждым днем, с каждой вечерней симфонией, этой силы чувствует в себе все меньше. Ямато сам создал для себя этот маленький рай. Как и она, потомок древнего изгнанника не хотел жить в обществе людей с Земли, но он, в отличие от нее, даже не пытался, ограничив «свой» мир виллой и окружавшим ее садом, которые покидал крайне неохотно, как рак-отшельник раковину.
«Чего я ищу в этом мире?»
Оруби не нравилось человеческое общество. Не нравилось напоминать себе, что, когда кто-то кривит нос, этот нос нельзя тут же слегка подправить набок, а в ответ на оскорбление или обвинение нельзя вынуть меч и предложить разобраться здесь и сейчас, а затевать вместо этого какие-то нелепые тяжбы. Нет права брать свое, не оглядываясь на какие-то там законы. Нельзя прямо говорить в лицо, поскольку оскорбить кого-то – в Хиттерфилде тоже преступление! Нельзя быть полностью откровенной даже с теми людьми, кто искренне симпатичен. Нельзя просто быть самой собой… Только со Стражницами, которые хотя бы знали… знали, но это отнюдь не заставляло их понимать. С их точки зрения этот нелепый мир был именно таким, каким должен быть, даже если не все в нем приходится по нутру. Наверное, это и подтолкнуло ее в свое время к Седрику.  Не ребенок же она, в конце концов, чтобы потерять голову из-за чьих-то голубых глазок! Но когда в этих бессовестных глазах, как в зеркале, отражается твое собственное одиночество в чужом неправильном мире – и становится совершенно не похожий на тебя типчик, с которым дела-то иметь не стала бы при иных обстоятельствах, самым близким и родным существом в целой вселенной!
Тихо пела над садом флейта. Отвлекаясь от своих размышлений, Оруби подумала, что сегодня мелодия звучит не так, как обычно. Чуточку, но иначе. Любовь базилиадки к музыке всегда была чисто платонической, так что детально разобраться в этом Оруби не могла, но чуткий кошачий слух легко зафиксировал перемену.
«Любопытные кошки без хвоста ходят!» - напомнила себе девушка. Хвостов у базилиадцев, в от отличие от сородичей ее покойной наставницы Любы, и так не было, однако это не служило причиной соваться всюду, где запросто можно было рискнуть всеми прочими частями тела разом! А именно таким был уголок сада, откуда звучала волшебная мелодия.
Невысокий домик почти целиком накрывала пышная крона яблони. Непременная яблоня – дань христианской мифологии, наверное. Восточное – или слегка восточное – убранство для удобства. И водоем – уже просто так, удовольствия ради. В этом все были солидарны. Музыка с переливчатым шелковым журчанием лилась из окошек. Вместо двери – невесомая шелковая штора, слегка покачивающаяся в такт, наверное, дыханию самой музыки. Отбросив тонкий полог, Оруби наконец поняла, что в этой музыке было сегодня непривычным.
Играли две флейты.
На мягком ковре, заменяющем тут ставшие уже привычными циновки, среди ярких шелковых подушек разного цвета и величины, с мягким шорохом чешуек свивались змеиные кольца. Серебристо-белые и антрацитово-черные. Одинаковые флейты в двух парах тонких рук: молочно-белых и бронзово-смуглых. Два чуть покачивающихся изящных женских силуэта, и то же неощутимое дыхание ветра мягко перебирает мерцающие волосы цвета воронова крыла и топленого молока. Это была бы идеальная композиция, чтобы изобразить, к примеру, единство Жизни и Смерти. И в какой-то мере это было бы правдой: Белая Ламия, Кондракарская Целительница Гигейя, покровительница здоровья и врачевания во всей Вселенной вполне заслуживала считаться воплощением Жизни. А Черная Ламия Випера, служащая главе Якудза, и была, по сути своей, истинной смертью.
- Я думала, Вы предпочитаете не иметь дела с Черными, Гигейя! – заметила Оруби.
Две ламии почти одновременно опустили флейты. Музыка смолкла. Широко распахнулись две пары глаз – ярко-синие и бледно-желтые.
- Две змеи в одном овраге, как известно, не живут! – улыбки на карминно-красных и бледных губах показали загнутые гадючьи клыки. Одинаковые у обеих. Особенно если не знать, что яд Черной ламии убивает любое живое существо, меняя свои химические свойства таким образом, что найти противоядие невозможно, и в независимости от желания Виперы, любой человек, на кожу которого попадет хоть капля ее яда, обречен, а Белая сама способна его изменять по желанию, превратив яд как в противоядие почти от чего угодно, так и в лекарство от абсолютно любой болезни. Только от укуса «сестренки» не сможет спасти даже она.
- Но это ведь не причина пренебречь коротким визитом вежливости к сестре раз в тысячу лет, раз уж я все равно здесь, - добавила Гигейя. – а вообще-то я здесь из-за тебя.
Все ламии родные сестры – дочери своей прародительницы. А «обыкновенные» змеелюды, такие, как Седрик, произошли уже от браков ламий, у которых нет своих мужчин, с представителями других рас.
- Кажется, Оракул ясно дал понять, что в Кондракаре мое присутствие  бессмысленно. – напомнила Оруби. – Зачем я теперь там нужна?
- Не в Кондракаре. В Хиттерфилде. По словам Оракула, жизнь Стражниц зависит от твоего присутствия там.
Приехали! Столько времени была не нужна, а стоило уехать в отпуск – сразу вам жизненная необходимость. Однако мало свойственна  главе Кондракара такая прямота – обычно он туману напустит столько, что на каждое слово сотня толкований выйдет вплоть до прямо противоположных! Значит, дело действительно более чем серьезное.
«Не могли эти девицы слегка подождать, прежде чем влипать в историю!»
- Идем? – Целительница протянула руку. Оруби машинально отметила еще одно отличие Черной и Белой ламий: Лейла очень любила многочисленные золотые украшения, почти полностью составлявшие ее наряд – трудно было понять, надела ли она под все эти вычурные ожерелья хоть клочок ткани, а Гигейя носила простую белую тунику, единственным украшением которой был вышитый герб медицины: змея и чаша.
- Но я не могу так просто уйти! – Ямато был именно тем человеком, оскорбить которого хотелось бы меньше всего. И из искреннего уважения и из понимания, что обиды он не спустит. Позади деликатно кашлянули. Обернувшись, Оруби с негодованием увидела Мияши. А ведь подобраться к ней со спины незаметно было почти невозможным!
- Да что ты ходишь за мной, как  привязанный?! – разозлившись больше на себя, чем на юношу, рыкнула базилиадка.
- Я скажу Ямато-сама, что у Вас возникли срочные дела, Оруби-сан. Не беспокойтесь, он хорошо это понимает.
Девушка кивнула.
- Боюсь, поцелуя на прощание я этим все равно не заслужу…
- Какой может быть смысл в поцелуе, если он одновременно первый и – на прощание?
Мияши сверкнул в полумраке улыбкой.
- Мне так нравится даже больше. Ни к чему не обязывает.
- Ты именно поэтому сбежал от Альберты?
По золотисто-смуглому лицу пробежала тень.
- Считайте меня трусом, Оруби-сан. Тем более, что это будет истинной правдой. Вы, Ямато-сама, да и Альберта тоже – вы воины. Вы презираете таких, как я. Не можете обойтись без нас с нашей исполнительностью, с нашим умением договариваться и искать компромиссы – и за это же презираете. Презрение со стороны Ямато-сама, по крайней мере, пока меня устраивает моя заработная плата, меня ни капли не задевает. Я искренне думал, что меня не задевает ничье презрение. Но когда презирает Альберта – это больно. Я мог бы притворяться, сколько угодно притворяться, но сам понимал бы, что такой, каким являюсь в действительности, заслуживаю этого презрения.
- Когда ты закрывал ее от пуль, ты трусом себя не считал.
- Просто я попытался на несколько мгновений об этом забыть. На несколько мгновений забыть легко, а большего и не требовалось. Что же… прощайте, Оруби-сан. Знаете, когда Вы спросили, действительно ли Табаки моя фамилия, я подумал, Вам идеально подошло бы прозвище Багира, - снова улыбнувшись, добавил он.
- Счастливо, Мияши.

Нерисса
- НЕЕЕТ!!!
Холодные сырые стены, казалось, готовы были раздавить, неотвратимо вырастая со всех сторон. Края трещины в обрывках дерна и травы сползались, словно готовая захлопнуться пасть, чтобы навсегда оставить ее похороненной заживо. Следовало что-то предпринять, пока стены не осыпались, но Нерисса не могла заставить себя даже думать, не говоря уже о попытках делать что-то осмысленно – только с рвущим горло криком царапала земляные стены скрюченными пальцами, цепляясь за обрывки корней и царапаясь о камни, еще скорее обрушивая их.
- Нет! Нет! Нет! Только не опять! – глаза застилала багровая пелена, волшебница, должно быть, содрала руки до мяса, но боли не чувствовала, одержимо бросаясь на рассыпающиеся стены. В мягкую почву под ногами ступни утопали до щиколоток, словно Хиттерфилд стоял на зыбучем песке… - Не надо, не надо, не надо…
Наверное, слов в ее крике было не разобрать – он давно уже звучал сорванным полузвериным воем. Уже утопая в багровом забытье, Нерисса почувствовала, что с ее сознанием происходит что-то странное… даже для ее весьма своеобразной нормы – странное!
Седрик зря не воспринял всерьез с надоедливостью комаров наседающих Стражниц. Любые их атаки были для него скорее раздражающими, чем опасными, но и отмахаться от надоед было просто нереально. Ирма благоразумно держалась в арьергарде,от попыток чем-то в нее запустить закрываясь гибким щитом уплотненной воды, а ее подруга кружила с такой скоростью, что от попыток даже не зацепить ее, а просто отследить траекторию, у лорда начинала кружиться голова. Однако трудно было воспринимать это всерьез. Трудно было, пока змеелюд не оглянулся, обнаружив, что слишком опасно приблизился к реке – чего эти две гаановых демоницы, конечно, и добивались. Все же эта их попытка заморозки притормозила ему мышление – иного объяснения Седрик не видел. И устремился было в противоположную от реки сторону, когда пухленькая Стражница вскинула руки, вслед за которыми сияющей на солнце стеной – огромной даже с точки зрения змеелюда – взметнулись воды реки, чтобы в следующий момент обрушиться на его голову…
Поток чужих мыслеобразов и чувств- ленивых и прохладных чувств рептилии, остающихся таковыми даже в крайнем раздражении, слегка отрезвил Нериссу, но от отголоска оглушающего удара обрушившейся волны в глазах потемнело. Седрик, испытавший это в полной мере, должен был хоть на несколько мгновений потерять сознание – какой бы крепкой у змеелюдов ни была голова! «Что происходит?»
На этот раз все разом словно бы ухнуло в обжигающе-ледяную черную дыру. Чувств в том смысле, что кто угодно вкладывает в это слово – не было. Или… наверное, что-то подобное испытывает ракета, летящая к цели. Достигнув цели, она взорвется, погибнет, но в этом – сам смысл ее существования. Вокруг пестрели белые, алые и золотисто-зеленые разводы Силы. Силы, отчего-то похожей на зыбкий туман, обволакивающей, непроницаемой и не дающейся в руки. Как болото. А когда пропадает цель, у существования ракеты пропадает смысл. Когда нечего разрушать – абсолютное оружие пожирает самое себя…
«Не надо!»
Отклик заторможенного удивления. Седрик. Услышал князь или нет, оставалось лишь догадываться. Раз волшебница и лорд вдруг каким-то образом начали эмпатически чувствовать всю их триаду – значит и Фобос должен был. Может быть. Но в этом омуте тонуло что угодно!
В какой-то момент Нерисса поняла, что не ее зрение помутилось за компанию с разумом – все вокруг действительно сияло ослепительно-красным. Ниточка связи подбросила картинку: пронизывающее воду изнутри зеленое свечение… светло-серая изморось, покрывающая разноцветные пронзительно-яркие потоки Силы… Нарастающее ослепительное сияние, и… наверное, это напоминало взрыв!
Когда впадающая в хиттерфилдскую бухточку река вскипела и вышла из берегов, едва вмещая в своем русле поднимающееся… бесконечно поднимающееся из воды гибкое змеиное тело с пару-тройку железнодорожных поездов длинной…
Когда превращенная в поле боя лужайка возле домика водяной чародейки, взорвалась, словно там открылся молодой вулкан – не хуже потока лавы в фейерверке разлетающихся камней и огненного сияния вырвалась в небо фурия, сжимающая в руках боевую косу…
Когда слишком тесные оковы магических пут заскользили по жесткой серебряной шерсти исполинского белого волка, снежной горой выросшего перед притихшими Стражницами.
Когда в небе над Хиттерфилдом возник едва различимый образ в балахоне кондракарского Старейшины - безликий, поскольку этого лица никто уже не помнил. Только пронзительный смех, заглушивший грохот и рокот, был почти ощутимым физически и абсолютно… живым. Слишком живым для умершего много тысячелетий назад.
- ПРОРОЧЕСТВО СВЕРШИЛОСЬ, - провозгласила фигура в небе. – И ВЕРНУЛИСЬ ТРОЕ. И НА ЭТОТ РАЗ В ИХ СИЛАХ УНИЧТОЖИТЬ КОНДРАКАР НАВСЕГДА!
Не сказать, чтобы идея показалось плохой. Но для начала… Взвешивая в руках косу, окутанная багровым пламенем, как плащом, фурия нашла взглядом три малюсенькие девичьи фигурки внизу. Вторые две, кстати, не слишком разумно попытались атаковать гигантского змея, о ответ на что тот, изогнувшись на манер лебединой шеи… просто проглотил обидчиц, после чего лениво принялся выволакиваться из реки на очень быстро переставшее быть «оживленным» шоссе. Сиротливо брошенные машины мялись под извивами чешуйчатых колец, словно жестяные банки под гусеницами танка.
Призрак подернулся рябью, словно отражение в не слишком спокойной воде, и исчез.
«Мы уходим!» - неожиданно холодно уведомили Нериссу. Волк не без изящества перепрыгнул тройку оставшихся Стражниц, закрывая их от готовой обрушиться косы Смерти. «Немедленно!»
Все-таки до легендарных Фентира и Йормунганда эти двое не дотягивали. Волчонок этак вчетверо больше какой-нибудь лошади, а змейка примерно в этот самый квартал длинной и оказалась. Во всяком случае, когда основная часть подползала к чудом не пострадавшему дому, хвост уже перестал тянуться из реки бесконечной сияющей лентой. На кончик хвоста-то и наступила какая-то сумасшедшая девчонка в белом кимоно, с возмущенным видом пнувшая одно из гигантских змеиных колец и прооравшая:
- Ну и как ЭТО, по-твоему, называется!
Змей почему-то заметно стушевался. Нерисса, хоть убей, не могла объяснить, как ему удалось это изобразить на треугольной морде с неподвижными, как драгоценные камни, глазами. Изогнувшись, что могло, наверное, служить эквивалентом пожатия плечами, и со старательно-виноватым видом выплюнул обеих горе-героинь под ноги этой ненормальной. Трое оставшихся Стражниц со всех ног бросились к ним, а змей, кажется, даже слегка панически – в противоположную сторону.
«Замечательная идея!»
«Нет!»
Змей улегся несколькими кольцами окружив волка и фурию. Последняя рванулась было обратно в небо – если эти двое и хотят упустить столь редкий шанс избавиться от Стражниц – ей с ними не по пути! – однако волк поймал ее за руку (это пастью-то! С зубищами!) и легко, как его лесные собратья – украденного ягненка – закинул на спину.
Жидким серебром полыхнул вихрь межпространственного портала.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ГЛАВЫ

Эндарно

Добро, конечно, должно быть с кулаками… Но когда кулаки слишком большие – они начинают чесаться!
Д. Емец

- Это все-таки случилось, - голос Оракула прозвучал едва слышно. – все-таки произошло.
Совет Старейшин глубокомысленно помалкивал. Стражницы какое-то время тоже молчали, пока Ирма, как обычно, первой уставшая от этого, оглушительно в царящей тишине заметила:
- Мы тоже были бы совсем не против узнать, ЧТО ИМЕННО.
Остальные девушки – даже обычно одергивающая Ирму Корнелия, одобрительно загудели. Оракул  печально вздохнул и заговорил:
- Много лет назад Кондракар уже был уничтожен. Немногие выжившие воссоздавали его из руин и, конечно, не вполне таким же, каким он был раньше. Я мало что могу рассказать об этом, ибо крах Обители произошел задолго до моего рождения. Собственно говоря, теперь уже никто не сможет. Люба – Хранительница Сердца тех времен и единственная выжившая в случившейся бойне Стражница – была последней, кто мог бы что-то вспомнить. Но она никогда и ни с кем об этом не разговаривала. Обитель была не той, что сейчас… но никакая сила извне не могла бы ее разрушит. Это сделало предательство. Предательство Локита, Тринадцатого Старейшины Совета…
- Локки? – похоже, Стражница Огня просто не могла упустить момента блеснуть эрудицией. – Вы говорите о Рагнареке, гибели Асгарда, обители скандинавских богов!
- Да, под этим именем отголосок той катастрофы вошел в историю вашего мира. В каждом из миров возник отголосок и каждый из них стал страшной легендой. Локит каким-то образом наделил трех сверхсуществ – Волка, Змею и Колдунью – Силой, способной разрушить Кондракар. Судьба каждого из них – довольно долгая история, но у каждого были свои причины ненавидеть Обитель. Думаю тот, кого мифология ныне называет Фентиром, богом волков, заслуживает отдельного внимания, ибо его вотчиной когда-то был Меридиан.
Элион, едва выглядывающая из-за плеча Корнелии, напряженно прислушалась.
- Теория принца Фобоса относительно цивилизации Северян до последнего вторжения Хаоса практически верна. Но они были не прошлой господствующей расой и даже не позапрошлой – они пережили несколько катаклизмов, с каждым разом осваивая мир практически с чистого листа.  И Фентир был их божественным покровителем, как и многие языческие божества, вполне материально существующим.
- Внутренняя сущность Фобоса – белый волк, - очень тихо сказала Элион. – мы все видели после той истории с Хаосом.
- МЫ, Элечка, это видели не так давно и гораздо… ладно, это неважно.
В зале повисло тяжелое безмолвие: Оракул не торопился каким-либо образом комментировать происходящее, а остальные не решались заговорить первыми.  Наконец, у Вилл не выдержали нервы:
- И что нам делать теперь? – осторожно спросила она.
- Для начала – попытайтесь успокоиться. Само по себе пророчество не имело никакой силы, оно начало исполняться лишь оттого, что ВЫ – даже не спросив совета – спровоцировали события.
- Каждый раз, когда мы спрашиваем, - недовольно пробурчала Ирма. – то слышим нечто весьма уклончивое общим смыслом «думайте сами и сами делайте выбор»! Нерисса…
- Нерисса не являлась причиной того, что происходило в вашей жизни, Стражницы. Она только воспользовалась этим. Для человека большой соблазн обвинить во всем и вся кого-то постороннего, но это в корне неверно. Поэтому вы позволили этим воспользоваться.
- Хорошо, хорошо, мы непременно задумаемся над своим поведением, - картинно закатила глаза девчонка. – но проблемы это не отменяет!
Воспитанием Ирма никогда особенно не отличалась, но сейчас Эндарно готов был с ней согласиться. Нравоучения и чтения морали сейчас были, по меньшей мере, неуместны: следовало не анализировать первопричины, а решать, как поступить с последствиями! Но Химериш, привыкнув существовать все времени, в прошлом, настоящем и будущем одновременно, совершенно различал удачного и неудачного времени. Да и эта его вечная позиция «непротивления злу насилием».
- Девушки правы, нам следует принять меры, пока еще не слишком поздно, - стараясь избегать взгляда светлых, как вода, глаз Оракула, согласился Эндарно. – Думаю, нам не стоит дожидаться очередного нападения. Пока эти трое еще не успели осознать и целиком подчинить своему контролю всю Силу Теней, первое время столь резко возросшие способности скорее мешают, чем помогают – этим следует воспользоваться.
- Отчего-то у меня не возникло такого ощущения, - пробормотала Вилл. – Они же едва по стенке нас не размазали. Это Вы называете «не в полной мере осознанной Силой»?
- Едва. Но они предпочли скрыться, значит, не были так уж уверены. Не забывайте, что полная Сила Теней дает даже не магическое, а божественное влияние, так что даже малая ее толика… впрочем, действие ее вы уже испытали на себе. Но, повторяю, пока у нас есть шанс на победу: если объединить усилия всех воинов и магов.
- Вы собираетесь напасть первым? – нейтрально уточнила Элион. Стражницы с легким недоумением расступились, пропуская вперед девочку, на фоне преобразившихся подруг выглядящую еще более маленькой и хрупкой, чем всегда. – Простите, но это исключено.
- Почему?
- Вы соображаете, во что магическая бойня подобного масштаба превратит Меридиан? Только десанта воинства небесного там для полного счастья еще и недостает! Или ради спасения Кондракара маленьким захолустным мирком можно и пожертвовать?
От взгляда этой похожей на растрепанного воробья девчонки Эндарно стало не по себе. Страж Башни Туманов очень не любил вспоминать об этом, но взгляд в точности таких же глаз преследовал его с некоторых пор в кошмарах с редкостной настойчивостью.
- Если у Вас личные счеты к моему брату, то признайтесь в этом хотя бы самому себе, а не притворяйтесь, будто печетесь о всеобщем благе – это на редкость жалко смотрится.
- Боюсь, ты… Ваше Величество, Вы не понимаете, о какой угрозе для всех идет речь, - отводя взгляд, попытался ровно произнести Эндарно. В конце концов, позицию юной королевы тоже можно понять. – Меридиан в любом случае оказывается в зоне наибольшего риска и с этим трудно что-либо поделать.
- Ничуть, - в тон, ровно ответила девочка. – я не меньше вашего могу рассказать о своем брате… хотя, безусловно, никто не знал его настолько глубоко, как Вы. Дабы не рисовать портрет одними только черными красками замечу только, что слово свое он держит ВСЕГДА. Не так уж важно, какие на то причины, но Меридиан если и подвергнется опасности, то лишь со стороны Ваших же… миротворцев. Чего я допустить не могу ни в коем случае, даже если ради этого мне придется  присоединиться к брату и остальным, чтобы не допустить этого вторжения.
Стражницы что-то невнятно зажужжали, но короткий взгляд Элион через плечо заставил всех замолкнуть.
- Ты сумасшедшая? – тихо спросил  Эндарно, окончательно растеряв вежливость. Кто их знает, может, это что-то семейственное: столько поколений в изолированном мирке среди рептилий… трудно даже предположить, какой взгляд на мир у этой королевской династии мог выработаться за это время.
Химериш молчал (на правах давнего приятеля Эндарно знал, что Оракул давно наловчился спать с открытыми глазами на особо долгих и нудных заседаниях Совета, не теряя при этом всепонимающе-одухотворенного вида), с сожалением во взгляде наблюдая за перепалкой. Разумеется, он же высказался против каких-либо действий, значит, переубеждать упрямую девчонку не станет. Самое паршивое, сам Эндарно этого не умел абсолютно – он был воином, а не мудрецом!
Створки высоких дверей в Зал Совета Старейшин неожиданно с небывалым здесь грохотом распахнулись, и на клубящийся бело-розовыми облаками пол комком взъерошенных перьев выкатился Сокол Михаил. Очень большим  комком перьев, в чем Эндарно мог убедиться, когда Михаил едва не сбил его с ног, вынудив поспешно отскочить в сторону. По залу жизнерадостно закружились мелкие пушистые перья, словно кто-то распотрошил подушку.
- Ишвините… - сдавленно пробормотал Михаил, тяжело поднимаясь и расправляя крылья. Так своротить челюсть набок при ударе об мягкий облачный пол ему не удалось бы даже при самом большом невезении, поэтому все, не сговариваясь, снова посмотрели на распахнувшиеся створки в высокой арке. Стоящая там с несколько смущенным видом Оруби сперва смутилась было еще сильнее, потом упрямо вскинула голову и походкой с претензией на решительность прошествовала через зал. Претензия на решительность смотрелась довольно забавно при том, что девушка заметно хромала и украдкой морщилась от боли, наступая на явно вывихнутую ногу. Поравнявшись с Элион, Оруби едва не потеряла равновесие, но только не решительный вид.
- Согласна, - недовольно прошипела она и, не встретив на лицах окружающих должного понимания, пояснила. – Согласна с Элион. Некоторые тут явно путают интересы Кондракара со своими личными счетами!
- Иштеритщка! – угрюмо буркнул пытающийся установить на место челюсть Михаил.
- Вы бьете людей ногами по лицу только для того, чтобы заявить о своей позиции? –поинтересовался Оракул, глядя почему-то в потолок. Оруби скрипнула зубами.
- Только в самых крайних случаях, - уклончиво ответила она. После гибели Любы эта девица все больше и больше отбивалась от рук. – и вообще он сам виноват!
- Майк имел неосторожность, - охотно пояснила Белая Ламия, изящными извивами проскальзывая в зал мимо повисшей на одной петле створки. Судя по довольному виду, Гигейя наблюдала этот интересный разговор с самого начала. Глубоко вдохнув пахнущий вишней дым ароматической палочки, ламия сочла эффектную паузу достаточно выдержанной и продолжила. – в резкой форме высказаться о сферах несколько личного характера, не имеющих отношения к сути дела…
- А по-моему, так как раж и имеющых, - хмуро пробубнил себе под нос Сокол. Оруби снова скрипнула зубами, янтарно-желтые глаза угрожающе сверкнули, словно девушка примерялась лишить Михаила и всех оставшихся зубов заодно.
- Да что вы себе позволяете?  - опомнился Эндарно. – Вы обе?! Неужели непонятно, насколько все серьезно, а вы ведете себя, как маленькие дети. Существование Кондракара обуславливает порядок и равновесие во всей Вселенной, ни один мир не может остаться в стороне. И ни один человек.
- Все, что я хотела сказать, я уже сказала, - качнула головой Элион, отворачиваясь. – я возвращаюсь в Меридиан и в Ваших интересах, если никого из вас я там не увижу. Оруби?
Черноволосая коротко кивнула, взяв юную королеву за руку.
- А молот?! – истерически взвыл Сокол.  Еще не успевшая исчезнуть в портале Оруби свободной рукой продемонстрировала ему красноречивый жест, не смотря на довольно широкое распространение – не слишком-то уместный со стороны юной девушки из хорошей семьи. Слегка офигев на несколько мгновений, Михаил напустился на давнего «врага№1» - Целительницу. – Это все твои фокусы, да?!
Гигейя с усмешкой затянулась ароматической палочкой. Повод для молчаливого сарказма у нее был вполне веский: послушать Михаила, так это именно она съела Красную Шапочку, не дала куче тинэйджеров выйти из пубертатного периода, погрузила всю землю во тьму, подставила Кролика Роджера и утопила Титаник с ДиКаприо!
- Оруби забрала Молот Тора? – не обращая внимания на Целительницу, тихо спросил Эндарно. Михаил убито кивнул. Гигейя искривила в ехидной улыбке уголок серебристых губ и посоветовала Соколу благодарить судьбу за то, что оскорбленная в высшей степени девушка  ему самому этим же Молотом не съездила.
- Придется обойтись без него. Конечно, так было бы вернее…
- Думаю, мы справимся и так, - с явно преувеличенной уверенностью кивнула Вилл. Корнелия покосилась на нее и негромко хмыкнула. – в чем дело?
- Понимаю, конечно, что ты главная, отвечаешь за всех и все такое прочее, но говори за себя. Я с Элион сражаться не собираюсь!
- Она сама не понимает…
- ОНА все прекрасно понимает! – рубанула рукой по воздуху белокурая Стражница. – Ты ведь слышала, что сказал Оракул. Если бы мы не напали первыми один раз – сейчас вообще не было бы проблемы, а вы собираетесь ее усугубить! Решайте сами, как поступить лучше. Так вот я решила. Я ухожу!
- Струсила? – оставив свой обычный легкомысленный тон осведомилась Ирма. Корнелия сверкнула в ее сторону глазами.
- Если тебе будет легче считать именно так, то пусть струсила, - холодно отрезала она.
Оракул, кажется, просто заснул с открытыми глазами, тщательно сохраняя на лице одухотворенно-постное выражение. В кромешном молчании вспорхнула и приземлилась на облачка рядом с Корнелией Хай Лин.
- Попадаются тут еще все-таки разумные люди, - хмыкнула Гигейя. – я, пожалуй, тоже смотаюсь на Землю, давно я там не была.
Изогнувшись, словно в какой-то странной судороге, серебристо-белый хвост ламии свернулся, как часовая пружина и втянулся под отдернутый шлейф белого платья – тоги. С немного растерявшим обычную свою уверенность выражением на совершенном лице, Целительница неловко взмахнула руками, словно балансируя на неустойчивой поверхности. У Эндарно сразу возникло впечатление, что ламия просто придуривается, играет на публику, демонстративно покачиваясь, как тростиночка на первых не слишком уверенных шагах… Конечно она ОЧЕНЬ много лет уже не пользовалась ногами, да и вообще считала такую анатомическую деталь очень нелепой и неэстетичной, но, наверное, все-таки не настолько, чтобы забыть, как на них ходить.  У оборотней при смене формы автоматически выходят на поверхность все условные и безусловные рефлексы, необходимые именно для этой их ипостаси.
- Крысы уже побежали с тонущего корабля? – вправив, наконец, на место челюсть, с претензией на ехидство осведомился Михаил. Гигейя послала в его сторону воздушный поцелуй.
- Думаю, о тебе, соколик, я буду скучать меньше всего!
  - Проклятье, Химериш! – Эндарно едва сдерживался, чтобы не схватить Оракула за шиворот и не встряхнуть как следует, заставив, наконец, проснуться! – Ты действительно позволишь им вот так разбегаться сейчас, когда мы должны, как никогда, сохранять единство?! Так мы проиграем войну еще до ее начала, ты это понимаешь?!
- Лучшей победой для всех было бы избежать войны вообще, - печально произнес Оракул. – я не кого не могу лишить свободы его выбора, но ты поторопился обвинять девушек, Эндарно. Хоть любовь и называют «слепым» чувством, она гораздо более мудрый советчик, чем ненависть.
- Слова, слова… Что же, если ты и дальше намерен изображать статую Будды, друг мой, я сам возглавлю оборону Кондракара! – Страж Башни вскинул вверх руку. Над раскрытой ладонью возникло из воздуха и ослепительно засияло золотое копье. – И с Фобосом я, наконец, разберусь сам!

Фобос
Извиваться и брыкаться сумасбродная волшебница благополучно продолжила и после возвращения всей троицы в первоначальный свои вид. Перебором было бы ввалиться в новых и, мягко говоря, не маленьких обличьях в замок, который хозяину пока еще не успел настолько надоесть! Следовало проанализировать произошедшее и разобраться… Вот только у Нериссы на этот счет оказалось свое мнение! За не слишком длинный путь она успела не только всю спину ему отпинать – а после так уже и не только спину – но и подробно просветить меридианского принца о его нетрадиционных отношениях с самыми различными животными и предметами, а когда Фобос раздраженно сбросил ее с успевшего заныть плеча на серебристый ковер зала, в сердцах добавила в список добрых пожеланий всех пятерых Стражниц, Седрика, Людмора и охотника Фроста с носорогом в комплекте. Не то, чтобы принца это как-то особенно задело, но бесконечные вопли – причем эта зараза даже не охрипла – весьма раздражали. Лениво отрезвив черноволосую фурию парой оплеух, князь с каменным лицом вручил ей наполненный кубок.
- Выпей и угомонись, наконец! – холодно посоветовал он.
Как бы не так! Кубок-то был весьма охотно выхвачен из рук и залпом осушен, после чего волшебница подняла невменяемый взгляд… и разразилась очередной нецензурной тирадой. На сей раз – несколько более конкретной.
- Почему ты заставил нас уйти? Еще немного – и мы расправились бы с этими девчонками! – Нерисса, словно растревоженная пантера по клетке, металась туда-сюда по просторному залу, яростно опрокидывая и разбивая все, что ей попадалось на пути. К счастью, обилием барахла замок Фобоса похвастать не мог, а библиотека и лаборатория находились совсем в других помещениях – в безопасности от сумасбродной волшебницы. – Теперь они будут готовы. Мы могли бы лишить Кондракар его основных воинов, Стражницы – нечто вроде спецназа светлых сил, без них все было бы гораздо проще!
Фобос в задумчивости потягивал вино из единственного чудом уцелевшего бокала. Все остальные грудами бриллиантово переливающихся осколков украшали жемчужно-серый ковер, теперь леопардово раскрашенный темными пятнами пролитого вина и слегка дымящимися пропалинами, оставленных мелкими шаровыми молниями. От гнева эта девица имела обыкновение искрить в самом прямом смысле слова! Почему-то варварское отношение к его собственности (паре Шептунов теперь требовался капитальный ремонт – сами виноваты, полезли под горячую руку), миньонам (попытавшийся было ее утихомирить и схлопотавший серебряным подносом Седрик теперь предусмотрительно отсиживался за спинкой кресла князя) и витиеватая ругань в свой собственный адрес совершенно не раздражала Фобоса. Даже не слишком мешала размышлениям, как ни странно.
- Ну и чего ты молчишь?! – вырывая бокал у него из рук, уже спокойнее осведомилась Нерисса. Перевела дыхание и сделала несколько жадных глотков.
- Ждал, пока ты закончишь, - почти честно ответил Фобос. – что именно было бы «гораздо проще», Нерисса?
Единым вздохом осушив бокал, словно в нем было не многолетнее вино из королевских погребов, а разбавленное и долитое первачом для крепости пойло из какой-нибудь придорожной таверны, девушка швырнула его на пол и недоуменно уставилась на князя, словно пытаясь понять, серьезно ли он.
- Ты же слышал! Пророчество… Локит… То, что мы втроем должны уничтожить Кондракар.
- Лично я никому и ничего не должен, а уж тем более свихнувшемуся несколько тысяч лет назад Старейшине! – с расстановкой ответил князь. – Возможно, мы втроем могли бы сделать это, но зачем?
Нерисса опешила.
- Разве ты не хочешь отомстить им? Кондракару, Стражницам… - по-детски хлопая яркими полночно-синими глазами, недоуменно спросила она. Фобос равнодушно покачал головой. – Но ты же… ты же пытался…
- Я пытался ЗАХВАТИТЬ Кондракар, а вовсе не уничтожить. Неужели ты не видишь разницы, ты, недальновидная истеричка?! Захватив Кондракар можно было получить в свое распоряжение большую часть миров Упорядоченной Вселенной. Разрушив крепость мы только разрушим крепость, не получив при этом никакой выгоды. Какой смысл рисковать? Думаешь, этот псих Локит гарантировал нам победу своим бредовым пророчеством? В прошлый раз его затея провалилась, помнишь? Хоть Кондракар и был разрушен, все, кто это совершил, погибли, а крепость всего лишь отстроили заново.
- Струсил? – презрительно прошипела волшебница, пристально глядя ему в глаза. Князь не отвел взгляда. Пожалуй, Нерисса дольше всех выдерживала эту «игру в гляделки», однако и она через какое-то время вынуждена была отвернуться.
- Я уже не в том возрасте, девочка, чтобы меня можно было взять на «слабо».
- Девочка?! Да я старше тебя, напыщенный ты сноб, ровно вдвое, и нечего разговаривать со мной ТАКИМ тоном. Меня этим еще в Кондракаре достали!
- Большую часть своих лет ты попросту не прожила, вот и осталась той же самой девчонкой!
- Не прожила… А я помню каждое мгновение этих пятидесяти «непрожитых» лет! Каждое, наполненное пустотой и отчаянием мгновение, - плечи черноволосой волшебницы слегка поникли. – Ты считаешь, что уничтожение Кондракара бессмысленно. Не спорю. Мне не нужен никакой смысл. Не нужна власть над мирами, ничего не нужно! Я хочу просто стереть из Вселенной эту шарашку, чтобы отплатить всем этим ханжам и пустомелям за то, как они поступили со мной. Даже если это будет последним, что мне вообще удастся сделать. В жизни меня давно уже ничто не держит, как человек я давно умерла, но продолжаю существовать только, чтобы отомстить им! Заставить их пожалеть!
- Ну и глупо, - просто ответил Фобос. Если она искала сочувствия, то обратилась явно не по адресу!
- А как же музыка? – невинно поинтересовался Седрик, осторожно выглядывая из-за кресла. Каким-то образом змеелюд всегда умел находить нужные именно в этот момент слова. Нерисса стушевалась и скрестила руки на груди.

Седрик

Тяжелый жизненный опыт давно научил лорда заранее предсказывать даже не поступки, а мысли и чувства окружающих людей. Даже таких замкнутых на собственной персоне, как князь Фобос… ну, собственно говоря, В ОСОБЕННОСТИ – князя Фобоса, который и сам себя зачастую не желал понимать. А Седрику вот приходилось, частенько именно этому своему умению змееоборотень оказывался в буквальном смысле жизнью обязан. Но вот Нерисса… Она-то замкнутой не была, скорее даже наоборот. Но понимать ее логические увязки оказалось выше понимания лорда, до сей поры не без оснований считавшего, что в женской психологии разбирается неплохо. Имея же дело с Нериссой, разбираться следовало не в психологии, а в психиатрии, а еще лучше – вообще никаких таких дел не иметь. Но и критиковать решения принца было бы не лучшей идеей, поэтому лорд счел единственно правильным для себя поступком предусмотрительно смыться, свои измышления по поводу возможного (или же невозможного) штурма Вечной обители изложив в духе «ты начальник – ты и думай!». Нерисса, сообразив, что таким образом мнение Фобоса решает все, попыталась было возразить, что дарованные Локитом силы уравнивают их всех в правах, но отклика не встретила. Если бы Седрик хотел самостоятельности, он давно бы нашел способ ее получить и без всяких там теней.
Короче говоря, Седрик – будь у змеелюдов совесть, то, наверное, к стыду бы своему – малодушно капитулировал, оставив любимого хозяина вразумлять рвущуюся сеять смерть и разрушения фурию. Впрочем, дискуссия разразилась столь шумная, что его исчезновения могли и не заметить…
«Тем не менее, хороший вопрос, - вернувшись из «божественного» обличья в привычную боевую ипостась, лорд проскользнул в собственные апартаменты и свернулся на горе подушек и валиков причудливыми извивами. – что Я обо всем этом думаю?»
Обустроить комнатку, в которой можно было одинаково комфортно чувствовать себя вне зависимости от принятого облика – в особенности с учетом вариации размеров – было не так-то просто. Детство Седрика было не настолько безоблачным, чтобы привередничать на счет условий проживания, еще одной его чертой было умение с комфортом расположиться, что называется, хоть на заборе, но, конечно, как только появилась возможность оформить жилище целиком по своему вкусу, упускать ее он не стал. Хоть это и стало тогда изрядной дилеммой. В результате комната… ну, скорее даже – небольшой зал – была почти круглой по форме и практически лишенной мебели, которую змеелюд в боевой ипостаси все равно рано или поздно слегка задевал по неосторожности (разумеется, гарантированно пустив на дрова!). Только разного размера подушки на укрытом пушистым ковром полу. Оббитые деревом стены большей частью представляли собой встроенные полки и шкафы со всякой всячиной: брахольшиком Седрик тоже был изрядным, хотя вещи и не громоздились жуткими завалами, подобно аналогичным «сокровищам» князя, а были красиво расставлены по своим местам. Лорд постарался, чтобы на верхних полках, расположенных действительно ВЫСОКО, не оказывалось ничего, что могло бы понадобиться в человеческой ипостаси или же кому-нибудь, кроме него самого, но все же на всякий случай к сплошным стеллажам прилагалась пара лесенок.
Поразмыслив над особенностями родного интерьера, Седрик неожиданно пришел к выводу, что идея нападать на Кондракар его ну никоим образом не вдохновляет. Отчасти поэтому он и поддержал так же не воодушевленного этим Фобоса и, если князь передумает… Маловероятно, конечно, но ЕСЛИ… Все таки Седрик был трусом, но не боялся хотя бы это признавать. И конформистом. Как ни назови, а лорд действительно считал, что худой мир лучше доброй воины и был искренне рад тому, что Элион удалось убедить Фобоса «отогнать бронепоезд на запасной путь». И вот теперь – просим любить и не жаловаться – свалилась откуда-то на них сторонница радикальных мер!
- Что-то случилось, лорд? – прошелестело откуда-то сверху.
Лохматый смолисто-черный шар плюхнулся на одну из подушек рядом и, быстро перебирая тонкими лапками, подобрался поближе, устроившись в одном из колец змеиного хвоста. Улыбнувшись, Седрик аккуратно взъерошил жесткую черную шерсть.
- Нет, малышка, не случилось. В данный момент, похоже, как раз решается, случиться ли вообще.
Существо, которое Седрик для удобства общения назвал Мирандой, было одним из результатов евгенитических опытов князя. Что именно она собой представляет, Седрик точно не знал, поскольку большую часть заложенных функций Твари не предоставлялось случая применить. Но, по словам Фобоса, даже после истории с Калебом не прекратившего эксперименты над существами с полусвободным сознанием, Мирэ была чем-то совершенно особенным. И разумным. Правда, это стало понятно не сразу: изначально в нее, как и в Шептунов, была заложена определенная программа – в основном Миранде вверялось сторожить замок и сад, а так же следить за общим порядком на вверенной территории. Поскольку особо этого порядка никто и не пытался нарушать, а гости появлялись редко и это было именно гости, а не «нарушители» - обязанности оказались более, чем легкими, отчего Седрик, забеспокоившись, как бы симпатичная зверюшка не заскучала, время от времени разговаривал с ней и играл, поощрив тем самым развитие некоторых личностных качеств. Кажется, к лорду этот пушистый шарик в результате привязался даже больше, чем к настоящему хозяину – повезло, что Фобос подобных вещей просто не замечал.
- Пока вероятнее всего, что господин не передумает, - вводить Мирэ в курс дело было излишним, ее сеть оповещения давно окутывала замок и окрестности, причем не только в переносном смысле. – не в его правилах уступать чьему-то мнению… да еще от женщины исходящему! Но ведь и Нерисса в чем-то права. Я даже ничего посоветовать господину не могу… Предположим, мы-то Кондракар в покое оставим – а он нас? Эти Старейшины привыкли – за века привыкли считать себя практически в абсолютной безопасности, даже гипотетическую угрозу на этом фоне они воспримут… нервно. А этой угрозой выступает сам факт нашего существования, вне зависимости от намерений. Наивно полагать, что они не станут нападать первыми… тут Нерисса тоже права, порой беспокойство о чистоте белых риз не мешает им совершать… не вполне соответствующие имиджу поступки. К сожалению, точно узнать, что там сейчас творится…
- А попросить поделиться информацией слабо?
Кажется, Седрик все-таки дернулся от неожиданности. Миранда агрессивно защелкала, только увидев рядом с Оруби знакомую уже Элион, притихла – хотя и очень настороженно.
- Не ты ли придерживаешься мнения, что связи решают все, - насмешливо фыркнув, базилиадка по-турецки уселась на подушках и огляделась. Элион, с непозволительной для королевы целого мира застенчивостью потопталась на месте и тоже присела. Определенно не ей принадлежала идея «входить без стука»…
- Прошу меня простить, леди, я не ждал гостей, - растерянно пробормотал лорд. Оруби обладала какой-то параненормальной способностью заставлять его чувствовать себя глупо: до сих пор не было, чтобы Седрик постоянно опасался ляпнуть лишнее или, напротив, терялся с ответом… Кроме того, он терпеть не мог, когда она видела его в боевой ипостаси. Как будто чувствовал себя виноватым за то, что он… такой, какой есть, а не… человек, который действительно тогда умер. Отчасти потому, что и существовал-то только в их общем воображении. Сложно, слишком сложно…
- Перестань, - словно прочитав его мысли, Оруби отвела взгляд. – будь, кем хочешь, это уже просто глупо…
Девушки как-то диковато переглянулись между собой, усугубив повисшую атмосферу.
- Вообще говоря, у нас серьезный разговор, - заговорила Элион. – как раз на тему того, что твориться в Кондракаре, как ты выразился. Я предпочла бы поговорить с братом, как ты думаешь, стоит?
Змеелюд прислушался… Может быть, это слово было не совсем верным, поскольку «слушать» ему приходилось не совсем в том смысле, какой вкладывают в это слово люди и вообще существа, наделенные такой анатомической подробностью, как уши. Но другого определения просто не было: сложно было сравнивать свое мироощущение в человеческой и в змеиной ипостасях, поскольку так называемая «память тела» у оборотней менялась вместе с обличьем. А словарный запас оставался тем же. Как бы то ни было, громы и молнии замок отчего-то не сотрясали, стало быть, дискуссия нашла разрешение… либо – разрешилась настолько радикально, что Седрику теперь предстоит либо страшно мстить, либо помогать прятать труп… Пока лорд размышлял на эту тему, его гостьи как-то странно уставились вглубь комнаты. Возможно, это и напоминало провокацию, но Седрик, заметив их взгляд, на всякий случай обернулся.
- Времени ты, конечно, зря не теряешь, - съязвила Элион. Оруби промолчала. Очень выразительно так промолчала…
Вообще-то о способности Миранды принимать для маскировки человеческое обличье князь что-то там упоминал… Теперь Седрик это точно вспомнил, хотя, как правило, не придавал особого значения. Вроде бы пушистик и есть пушистик… Теперь, однако же, его не высказывающему особого удивления (все равно ведь не поверят!) взгляду предстала девушка, в определенной мере являющая – внешне, во всяком случае – своеобразным синтезом его очаровательных гостий: хрупкая, как Эля, с треугольным личиком, большими миндалевидными глазами (правда, собственного темно-зеленого, как вода в заросших омутах, цвета), но черным «каре» чуть выше плеч и примесью хищной дикости– как у Оруби – правда, в сочетании это выглядело слегка болезненно. И… нет, она была одета, но фасон одеяния освежал в памяти сказочку о сиротке, которой наказали явится ко двору «и в платье и без платья», сшившей себе в результате наряд из рыболовной сетки. Что-то вроде мантильи окутывало Миранду невесомым серебристым кружевом.
- Э-э, видите ли…
- Разумеется, мы все не так поняли, - Элион мягко улыбнулась и вскинула ладонь. – но подробностей не надо. Лучше скажи, что ты думаешь.
- Может быть, вам лучше рассказать сперва все мне, - слегка оскорбившись в душе, предложил лорд. Репутация есть репутация, но все равно: в кои-то веки хотел правду сказать, так никто даже слушать не желает! – чтобы решить, какими словами это лучше донести до князя.
- Насколько мы успели услышать, тебе перспективка не по нутру, - сухо заметила Оруби.
- Ему тоже.
Базилиадка недоверчиво прищурилась, но Элион, несколько мгновений поразмышляв, кивнула.
- Похоже на брата. Захватить с наименьшими потерями для обеих сторон – это он никогда не против. А кому нужны развалины, пусть даже и Вечной Крепости. Ладно, слушай.

Кадма
Бывшей Стражнице Земли и последней из прошлого поколения, в полной мере оставшейся в живых, никогда не приходилось бывать в Меридиане, а если бы такое случилось, наверное, она была бы поражена сходству своего особняка с обителью свергнутого узурпатора в параллельном мире. Быть может, ее оранжерея была менее причудливой и более миролюбивой, чем магические сады, однако по сути своей служила той же цели – закрывала просторные пустынные залы и их обитательницу от всего остального мира. Единственной желанной гостьей здесь была Хеленор… Была. Но даже тогда, когда лучшие подруги и бывшие Стражницы еще были вместе, Хелен никогда в полной мере не разделяла жизненных убеждений Кадмы. Она хотела жить среди людей – в этом безумном водовороте, так пугающем старшую подругу, словно предвидевшую, что рано или поздно этот водоворот поглотит единственного близкого ей человека.
«Невозможно в полной мере руководить организацией и благотворительным фондом, сидя в четырех стенах! – изучая небо за стеклянным потолком оранжереи, размышляла женщина. – Но беда даже не в этом. Не проблема найти талантливых менеджеров. Только я больше не нахожу во всем этом смысла – сама, без Хелен, сочувствовать людям я не умею!»
Кому, по сути, она сделала лучше, вручив в свое время взятку непутевому папаше новой Хранительнице? Только чуть смягчила девчонке боль от крушения иллюзий… да убедила одно слабовольное ничтожество в возможности достигать целей грязным шантажом! А Хранительнице придется быть сильной, придется учиться преодолевать трудности не в только похожих на игру волшебных приключениях, а в самых бытовых мелочах, зачастую играющих гораздо большее значение. Преодолевая препятствия без чужой помощи достойные люди становятся сильнее. А недостойные – ломаются… неизбежный отсев! Кадма не умела сочувствовать слабости.
«Но я должна делать хоть что-то. Чтобы помнить, что я вообще еще существую…»
Какой-то мудрец говорил «Когда не знаешь, что делать – сей разумное, доброе, вечное», пока она старалась следовать этому высказыванию, но внутренне продолжала осознавать, что по-прежнему не видит в этом смысла.
- Даже речи быть не может! – решительно отрезала Кадма, обнаружив, что ее молчание не было истолковано должным образом и компания незваных гостей – в ее доме любые гости были незваными – продолжает ожидать от нее ответа. – Если Кондракар действительно будет уничтожен – что не столь уж вероятно, я ничуть не огорчусь. Даже, уж простите, наоборот. Все это в течении десятков лет лежало на моей душе невыносимым грузом – и я счастлива буду хоть незадолго до смерти от него избавиться.
- Катастрофа такого масштаба получит отголосок в каждом из миров. Какими бы ни были методы Обители, - Ян Лин чуть отвела глаза. – ты вправе осуждать их, но Кондракар удерживает упорядоченную вселенную такой, какой мы ее знаем.
- Мне все равно. Мне уже давно все равно.
- Не слишком. Скажи прямо, что в мире не осталось никого, кого ты видишь смысл защищать.
- Все это не имеет значения.
Тем не менее, просто отмахнуться от всего, что рассказала сейчас бывшая соратница, не получалось. Размешивая ложкой несуществующий сахар в чашке, Кадма автоматически обдумывала услышанное – привычка анализировать все, вне зависимости от того, представляет ли это практический интерес. Этим она всегда и занималась. Исследовала, анализировала, с безупречной логикой рассчитывала варианты… а Хеленор вдыхала жизнь и душу в эти построения. Теперь, когда ее не было рядом, Кадме порой казалось, что ее собственная душа исчезла вместе с подругой, оставив функционирующее на автомате, как компьютер, сознание.
- Если честно, я не все тут понимаю. И как, в конце концов, в Кондракаре вообще оказалась эта Элион.
- Раз тебе интересны только логические несостыковки, тут все просто. Девочка обнаружила возмущение магии в собственном мире и, решив разобраться в происходящем, отправилась на Землю. Где и встретилась с не до конца отошедшими от стычки с воплощенными Тенями Стражницами. Кажется, она упоминала, что человек с земли непонятным образом оказался в Меридиане, но потерял… потеряла память при перемещении – Элион решила, что на Земле проще будет разобраться, кто ее гостья и откуда.
– И что же?
- Стражницам, как ты понимаешь, было не до того.
- Яна, - отодвинув чашку, индианка сверху вниз посмотрела на миниатюрную, похожую на высохший цветок собеседницу. – мы обе с тобой прожили долгую жизнь. Разную жизнь – насколько по-разному считали правильным. Но ты не хуже меня должна была понять, что все, кажущиеся совпадением, на самом деле – звенья одной цепочки событий. Мелкие и незначительные происшествия складываются в узор событий. С появления пришелицы и начались «возмущения магии». Элион рассказывала подробности?
- Если и рассказывала, то не мне. Думаю, тебе стоит расспросить Корнелию.

Седрик
- Так нельзя! – тихо проговорила Элион. – Нельзя…
И, с шелестом отбросив занавес, ушла вслед за Оруби. Змееоборотень тихо вздохнул, снова уронив голову на скрещенные руки. «Нельзя»! Так есть – но упрямые девчонки нечего не желают понимать – им гораздо комфортнее жить в мире своих иллюзий. «Сочинил же какой-то бездельник, что бывает любовь на земле…» - припомнились строчки одной поэтессы. Впрочем, даже если этой любви нет – ее действительно стоило придумать. Как и бескорыстную дружбу, как справедливость… людям становится легче жить, веря во что-то подобное, даже когда оно же им жизнь серьезно усложняет. Слишком сложно. Он-то не человек, ему до конца этого не понять.
- Они сами не понимают, чего хотят, мой лорд.
Обернувшись, Седрик снова увидел пушистый черный шарик.
- Они люди. И о многом судят по своим представлениям о жизни.
В  этом плане Оруби – великолепная на поле боя – в обычной жизни была куда беспомощнее и уязвимее похожей на фарфоровую куколку Эли. Элион под хрупкой наружностью прятала внутреннюю силу – и дело тут было отнюдь не только в магии, а Оруби – куда более нежная и ранимая в душе, скрывала это от мира под непробиваемой броней.
- Хорошие девушки…
- Судя по тону, мой лорд, - Миранда прыгнула к нему на плечо и по-кошачьи потерлась о острую скулу. Чешуя на лице была довольно тонкой и мягкой – лишь ненамного плотнее человеческой кожи – жесткая шерсть химероида щетинисто покалывала. – вы предпочли бы порой плохую…