Сергей
Не то, чтобы погода в начале мая особо располагала к тому, чтобы, как в песне, душа рвалась на волю, но Сергей время от времени чувствовал, что готов взвыть… а уж доработка дипломной работы, наверное, закончиться тем, что ему весь следующий год будет становиться плохо при виде бумаги и ручки, не говоря уже о научных книгах! Сережа всегда любил книги – но раньше они никогда не становились нудной обязанностью… ровно как никогда дракон не воспринимал свой человеческий облик как что-то неестественное или неудобное – до тех пор, пока беспомощное человеческое тело не превратилось для него в настоящую тюрьму без стен. Раньше, чем хотелось бы, пришлось придти к выводу, что одно дело – жить среди обитателей Яви, оставаясь при этом волшебным существом, притворяющимся человеком, и совсем другое – жить по-настоящему человеческой жизнью со всеми ее неприятными мелочами, которые раньше мог бы счесть даже забавными…
«Ч-чёрт! Как же паршиво жить без крыльев!»
От романтики неба и свободы Змей всегда был довольно далек. В человеческом обличье, пожалуй, даже побаивался высоты – в юности это было поводом безобидных дружеских колкостей Ольги, для которой всякие заборы и деревья были не большей преградой, чем для ее наставницы – кошки. Что до свободы… как и положено пресмыкающемуся, пусть и крылатому, Сергей вполне разделял мнение фольклорного Ужа, о том, что «небо – пустое место, где много света, но нет там пищи и нет опоры живому телу». Нет, на данный момент отсутствие способности к полету было невыносимо с сугубо практической точки зрения.
Попадись Сергею политик, в голову которого взбрела «светлая» мысль отменить майские праздники, заменив их неделей каникул посреди зимы – живьем бы его не отпустил! Но факт оставался фактом: выходных дней в начале мая теперь оставалось слишком мало, чтобы добраться до Вересково, не используя магические способности, и успеть вернуться обратно. Если только Великий Князь не решит вызвать в срочном порядке… а он не решит. Сергей достаточно знал Александра, чтобы понимать – тот даже под непосредственной угрозой своему психическому здоровью не признает, что не может обойтись без чьей-то помощи. Елену немного жалко, но тут ее талант идеализировать людей пойдет только на пользу, непременно решит, что князь по сути своей человек чудесный, просто не умеет этого показать… у нее все хорошие…
«Интересно, что Елена сказала бы про Лютомирова?»
Сочла бы его глубоко несчастным человеком, скорее всего.
Мефодий Кириллович Лютомиров, прозванный студентами за глаза Лютиком и Людушкой-голубушкой, характером обладал на редкость сволочным, под стать фамилии – даже с точки зрения Сергея, который самых разнообразных сволочей в жизни повидал. Пожалуй, у него как раз и были для этого весомые причины, но Сергей, в отличие от сентиментальной Лады, сочувствовать и придумывать оправдания руководителю, спустившему с его драгоценной особы столько шкур, не собирался. Угораздило же, учитывая, что остальной педагогический состав историко-культурологического факультета представляли приятные дамы средних лет, к которым Сергей виртуозно умел найти подход, получить в качестве дипломного руководителя этого желчного типа. Да еще неудачливого колдуна к тому же!
В этом, пожалуй, отчасти и заключалась причина. Специальных высших учебных заведений для магов и иже с ними не существовало, только специализированные школы, но все же считалось более правильным, чтобы учебу студентов с не совсем обычными способностями курировал кто-то, имеющий отношение к магической реальности. Вот и Лютомиров – имел отношение. Когда-то средней руки колдун-теоретик, автор достаточно неплохих изысканий, вздумал, что называется, выше головы прыгнуть, ну и вложил слишком много даже не Силы, а собственной сущности в труд своей жизни – книге по стихийному волшебству. Вроде бы надеялся таким образом заполучить в придачу к средненьким колдовским еще и волшебные способности, благо в теории волшебства разбирался ничуть не хуже, и, что называется доэкспериментировался. Как бывшая Верховная ведьма Илона отдала свою душу Зазеркалью и получила неограниченные возможности, но только по ту сторону – среди зыбких отражений, так и Лютик обрел могущество – но увы, лишь в маленьком локальном мирке своих книг, во внешнем мире оставив лишь жалкую, лишенную всякой магии, стремительно стареющую оболочку. Тоже пленник темницы без стен…
- Змеев, Вы оглохли? – вывел из раздумий резкий голос. О черте речь, а черт навстречь!
  Сергей бросил на преподавателя хмурый взгляд. В отличи от большинства студентов, вернее, конечно, студенток, вредного Лютомирова не боялся. Ну что он может сделать? Нахамит, конечно, сначала, но потом может и сказать что-нибудь дельное.
- Тогда я повторю. Все ЭТО, - мужчина брезгливо бросил на стол внушительную кипу листов. – никуда не годится!
- Почему?
- Потому что это халтура и досужие домыслы! – рявкнул Лютомиров. Сергей слегка опешил, а куратор, чуть понизив голос, ядовито продолжил. – Не сомневаюсь, что Вы, Змеев, о драконах знаете гораздо больше, чем народный фольклор и мифология. Только такой невыносимо тщеславный и самовлюбленный тип как Вы…
- Я не самовлюбленный, - невинно вставил Сергей. – просто нравлюсь…
Лютомиров, в два счета срывающийся с катушек при попытке его перебивать, в бешенстве скрипнул зубами. Он и в аудитории-то зверствовал так, что некоторых особо нервных студенточек потом отпаивали валокордином, а уж на одиноком дипломнике рад был бы оторваться по полной программе. Вот только с Сергеем заминочка вышла. С одной стороны, Айварасу было не привыкать к тому, что на него орут, подвергая неумолимой критике умственные способности или некоторые черты характера, но и немаловажным было, КТО именно позволяет себе повышать голос. Поскольку. Лютомиров не был ни мамочкой, ни сестричкой, ни Александром Владимировичем, ни, на крайний случай, какой-нибудь симпатичной девушкой – морального права орать на свою персону Сергей за ним не признавал. Тем более, если от мамочки и сестры он давно наловчился сбегать через форточку и даже прятаться в холодильнике, от симпатичной девушки добился бы прощения с считанные минуты, а вот Великого Князя безропотно слушал, то Мефодию Кирилловичу почти сразу начинал отвечать тем же. В результате перед каждой консультацией приходилось запирать дверь кабинета, в которую повадились ломиться встревоженные студенты и преподавательский персонал, уверяющие, что крик стоит такой, словно убивают кого. Успокаивать с трудом получалось даже при наличии чар, а уж теперь…
- Тем не менее, Змеев, изучаем мы на нашей кафедре не Вашу незаурядную персону, и вообще не магических существ, а культуру и мифологию славянских народов, так что извольте, - слегка крючковатый палец ткнул в рассыпанные по столу бумаги. – следовать источникам без отсебятины!
На стол со стуком лег увесистый том «Твари огненные и воздушные» под авторством, разумеется, самого Мефодия Кирилловича.
- Каким же образом следовать? – раздраженно прошипел Сергей. – Кусок выдрать оттуда, кусок стянуть отсюда, все это мало-мальски слепить между собой – и готово «произведение»! Другой вопрос, сделает ли подобная «наука» хоть шаг вперед, если все только и будут бесконечно повторять уж сказанное кем-то когда-то? Я следовал источникам – но возможности делать выводов и аргументировано их обосновывать это не отменяет!
- Я еще не видел ни одного толкового аргумента! – отрезал Лютомиров.
- Вы не видите вообще ничего, что не укладывается в рамки! Заключив себя в этих книгах, Вы потеряли способность научиться чему-то новому или даже переосмыслить что-то знакомое! - юноша резким жестом смел книгу и ворох рукописных листов со стола.  – Быть может на момент написания Ваши работы и были истиной в последней инстанции, но жизнь, в отличие от напечатанного текста, течет и меняется!
- Молодежь! До тебя все дураки были, ага, а ты один умный… Посмотрим, как ты на защите заговоришь!
Сергей, слегка успокоившись, клятвенно пообещал внести исправления, некоторые замечания действительно были неплохой пищей для размышлений, хотя и относились скорее к форме, нежели к сути работы, особо не рассчитывая, что к следующему «душевному разговору» Лютомиров уже сам забудет, чего от него хотел – дождешься от такого въедливого типа! Похоже, до этой треклятой защиты о том, чтобы вырваться в Вересково, не стоит и думать…

У меня с дипломом все наоборот было( Позорище для галочки... Если бы я драконов изучала, может, и подошла бы к делу творчески, но к менеджменту полиграфического предприятия - не вдохновило.

Ульяна
О донна, за что? Чем моя серенада
Тебе не по вкусу пришлась?
Так вот кабальеро за песню награда:
На голову вылита грязь!
Тэм «О, роза моя»

Сокращение майских праздников никого не порадовало. Поразительно осознавать, что посреди зимы, когда и заняться-то, собственно, нечем, если только не обладаешь финансовыми возможностями посещать горнолыжные курорты или уехать куда-нибудь в Египет, приходится долго и нудно маяться от безделья, а весной, когда дел по горло, а душа рвется на волю ошалевшей птицей – свободных от учебы денечков предоставляется до обидного мало! А уж у школьников, у которых и раньше были новогодние каникулы, майские праздники просто отобрали в качестве какой-то незаслуженной кары!
Кирилл перешел в наступление и Ульяне срочно пришлось прекращать размышления об отстраненной несправедливости бытия. Один раз Тогин уже побеждал ее – хоть титул чемпиона удалось вернуть в следующей же схватке, Ульяна этого поражения не забыла и сумела сделать правильные выводы. Хитрости и изворотливости Кирика следовало противопоставлять четкую грамотную тактику боя – и, главное, всегда быть готовой к зачастую подлым и даже коварным обманкам с его стороны. Странный он был парень, этот Тогин. Симпатичный и одновременно неприятный. Благородный романтик и совершенно беспринципный ловелас. В одном, хоть сейчас его в рекламу, флаконе! Уже несколько раз отношение Ульяны к Кириллу делало резкий оборот на сто восемьдесят градусов: стоило только подумать, что наконец узнала, с кем в действительности имеет дело, как парень выкидывал что-нибудь такое, что вновь заставляло в корне пересмотреть свое отношение.
В связи с его так называемой влюбленностью девушка иллюзий не питала. Для первого сердцееда школы она стала непокоренной, а оттого до невыносимости желанной вершиной – а Ульяна не верила, что искренние чувства могут сопровождаться желанием покорить, доказать свое превосходство. Когда любишь, превозносишь до небес, а отнюдь не мечтаешь скинуть с пьедестала. А Кириллу страсть-соперничество вскружила голову сильнее всех его многочисленных романов! Неплохой он, в общем-то парень…
Извернувшись, Ульяна отразила удар тренировочного клинка.
…Но совсем не ее принц. Не кумир и не образец для подражания – та зыбкая, наивная девичья мечта, нарисованная среди далеких звезд и розовых лепестков. Наверное, Ульяна даже не мечтала Его встретить. Не место в жизни хрупким ожившим снам. Но эта выдуманная в детстве любовь стала путеводной звездой, к которой следовало стремиться, следовало быть достойной, следовало считать за эталон. У идеала двоякое значение! Вот и Ульяна вместо того, чтобы пытаться стать соответствующей прекрасной леди, стремилась стать подобием своего мифического кумира, благородным героем и бесстрашным воином – разумом понимая, что благодаря всем этим качествам стала привлекательной совсем не для старомодно-сказочных романтиков, а совсем для других людей.
Но она сама выбрала и сама построила свою судьбу. А идеал… наверное, самое чудесное в нем как раз то, что в жизни его не существует…
Резко прекратив глухую оборону, Ульяна стремительной атакой выбила из рук Кирилла меч.
- Что-то ты сегодня в облаках витаешь! О чем задумался?
Тогин неопределенно пожал плечами.
- Все мои мысли лишь о тебе, - с притворной обидой воскликнул он, отвесив театральный поклон. – ведь ты моя мечта!
- Я не мечта, - раздраженно буркнула Ульяна, пристегивая меч к поясу камзола. Для разнообразия начало мая выдалось жарким и вместо традиционных узких брюк в пару к короткому камзолу она надела короткие велосипедки, чем заслужила в равной мере недоуменные, восхищенные и несколько возмущенные взгляды в ролевом сообществе. – я вполне реальный живой человек.
- Ну, я предпочитаю мечтать о девушках из плоти и крови, а не о призрачных миражах! – посылая ей многозначительный взгляд из-под темно-каштановых по-девичьи длинных ресниц, уверил Кирилл. Ульяна вспыхнула от смущения и злости.
- Кому-нибудь другому заливай! Чего обо мне думать, когда вот она я, перед тобой.
- Так близко и так недостижимо далеко! – с мечтательной улыбкой согласился Кирилл. И, мгновение поразмышляв, неожиданно нормальным голосом добавил. – Хотя сейчас ты права. Именно о призраках я и думал.
- Хватит уже болтать ерунду! Твой приятель Семен – мерзавец, и если ты думаешь, что какая-то сказка о привидениях что-то меняет…
- Всего лишь болван, - досадливо отмахнулся Кирик. – но я всегда сочувствовал ему, тяжело любить пустую куклу…
- Я тебя предупреждала, не смей!..
- Разве ты сама не видела цену дружбы Анфисы? Пока ты чемпион – она предана всем сердцем, потерян титул, потерян и переходящий приз! Не спорю, сейчас ты самый дорогой для нее человек, но таким может стать кто угодно. Типичная Душечка: в собственной голове мыслей отродясь не водилось, вот она и думает мыслями тех, кого любит. Не спорю, это подкупает. Семен болван, но ведь и ты же купилась! Ох! – получив локтем под дых, Кирик на несколько секунд замолк. – Но ты же сама понимаешь, что я говорю правду!
- Уж лучше болтай про призраков! – угрожающе процедила девушка сквозь зубы, оборачиваясь к Кириллу спиной. Какое-то время он с оскорблённым молчанием топал следом, покидая тренировочную площадку, но потом не выдержал.
- Я кое-что читал о таких явлениях, скорее всего, это вообще не призрак, а мавка. Призрачным ее обличье казалось только в первые мгновения – словно сквозь туман смотришь – а потом, внешне, во всяком случае, вполне материальная. Только какая-то… даже не знаю.
- Она?
- Ага. Девушка или молодая женщина – просто божественной красоты!
Ульяна фыркнула.
- Ну правильно, что еще тебе могло померещиться!
- Как я уже говорил, мне вполне хватает реальных девушек, - попытавшись ненароком приобнять ее за плечи, возразил Кирик и, снова получив локтем, тихо охнул, но руки убрал.
- Ну и сдалась тебе в таком случае эта мавка! Может, ты и ее на ужин при свечах решил пригласить в вечной своей тяге к разнообразию, а?
Непостоянство Кирилла давно стало школьной притчей.
- Несправедливо  твоей стороны голословно обвинять меня во лжи! Разве я заслужил этого?
Девушка снова фыркнула. Умирающего лебедя Кирик разок весьма достоверно разыграл, во время одной некрасивой стычки благородно прикрыв Ульяну от своего приятеля Семена. Ответственная девушка чувствовала себя виноватой, пока не сообразила, что ради возможности произвести на нее впечатление этот спектакль и был разыгран. Но до совсем уж очевидного вранья Кирилл на ее памяти не опускался, это точно.
- Я всего лишь хочу доказать! – с драматизмом прижав к груди узкую ладонь, воскликнул Кирик. – ты сочла меня не то лгуном, не то алкоголиком, допившимся до призраков…
- Слушай, если это так важно, пусть будет! Мне наплевать, был ли призрак, но если Семен еще раз выкинет что-то подобное, я его самого…
- Да провались Семен, я не о нем сейчас! – довольно странно для вроде как лучшего друга открестился Тогин. – Я хочу, чтобы ты по-настоящему мне поверила! Я хочу доказать…
- Тогда твои чувства вновь останутся без ответа, поскольку я-то как раз ни малейшего желания не имею шляться по лесу в поисках каких-то там призраков, мавок и зеленых чертей!
- Просто позволь мне честно подтвердить свою правоту – клянусь, это последнее, о чем я прошу.
Со вздохом обернувшись, Ульяна недоверчиво посмотрела на юношу одним глазом.
- То есть, если мы сейчас пойдем посмотреть на твой глюк – независимо от того, подтвердиться там его наличие или отсутствие – ты после этого раз и навсегда оставишь меня в покое? 
   Если честно, Ульяна не слишком-то помнила, да и не уверена была, что Кирилл вспомнит, где точно их с Семеном посетил «глюк». Отрезок леса не был ничем примечателен, да и не в том тогда все были настроении тогда, чтобы запоминать.
- Там проселочная дорога совсем близко проходила, - пробормотал Кирик, растерянно оглядываясь и, кажется, не желая осознавать, что все-таки заплутал. Значит, надо найти дорогу…
Дороги, особенно проселочные, имеют обыкновение быть длинными и на всей протяженности – совершенно одинаковыми. Тот еще ориентир. Если Тогин так ничего и не найдет в трех соснах, то девушка вполне вправе считать свою часть соглашения выполненной. Вот только сколько времени придется здесь плутать, прежде чем этот упрямый тип признает свое поражение?
- Если я правильно рассчитал алгоритм, при котором она появляется… - задумчиво бормотал тем временем парень. – э-э… Ульяна?
- Чего тебе? – хмуро буркнула девушка. Взгляд Кирика ей вдруг очень не понравился. – Ты ЧЕГО?
Неприятно вдруг было почувствовать себя эдакой деревенской дурехой, запоздало сообразившей, зачем «погожий молодец» позвал ее в амбар. Но лобовая атака была совершенно не в характере Тогина… «Да откуда вообще можно знать, что он выкинет в следующий момент?»
- Кирик, ты эти шуточки брось! - ну почему в такие моменты за спиной всегда оказывается ствол какого-нибудь неожиданного дерева? Безобразие просто: в лесу деревья растут! – Ты меня знаешь…
- Ульяна, ты не понимаешь, - горячо зашептал парень, цепко сжимая ее запястья. То, что ты более умело фехтуешь, еще не гарантирует, что не окажешься слабее чисто физически. Смазливое личико школьного ловеласа неожиданно оказалось близко-близко – даже дыхание захотелось затаить.
Девушка фыркнула и, насколько позволяла неудобная позиция, яростно пнула его в голень. Кирик охнул – скорее от неожиданности, чем от боли – и слегка ослабил хватку: ровно настолько, чтобы ей удалось выдернуть руки и от души съездить ему по физиономии. Это не была типично-женская оплеуха, выражающая неодобрение, Ульяна сцепила руки в «замок» и почти без размаха двинула ему куда-то в область переносицы. Юноша заорал и отшатнулся.
- Дура! Ты все не так поняла!
- Разумеется, ты же действовал столь двусмысленно и иносказательно… - резко развернувшись, девушка быстрым шагом устремилась прочь. - Держись от меня подальше, Кирилл!
- Подожди… я объясню!
Голос незадачливого кавалера быстро затих где-то позади. Скрипя зубами от бешенства, Ульяна перешла было на бег… и полетела лицом в прошлогоднюю хвою, споткнувшись на каком-то неудачно подвернувшемся корешке.
И, подняв взгляд, поперхнулась собственным чертыханием.
Когда-то этого типа определенно можно было назвать красивым. Но трудно судить о внешности человека, когда, по меньшей мере, половина его головы – страшная кровавая рана, с какими не живут… или не живут долго, однако успевшая засохнуть грязной коркой и при этом не причиняющая, похоже, никакого неудобства - а слипшиеся от засохшей крови волосы закрывают бОльшую часть лица. Одежда незнакомца тоже вся была в засохшей крови, но казалась от этого просто грязной.
- Кто ты такой, черт бы тебя побрал?
- Ни к чему быть такой грубиянкой, - довольно приятным хрипловатым голосом произнес  этот жуткий тип.
- Я редко бываю вежливой с теми, кто пугает меня чуть ли не до полусмерти! – рывком поднявшись, Ульяна болезненно поморщилась. Кажется, ухитрилась вывихнуть лодыжку…
- Не со мной… вообще. Ты юная девушка, ты должна быть мягкой и кроткой, а ты колючая, словно ерш. Это почти неприлично.
- А не пошел бы ты, - негромко процедила сквозь зубы Ульяна, принимая еще одну попытку встать на ноги, опираясь на деревянный тренировочный меч. Наступать на вывихнутую ногу получалось, но вод идти.
- Ты не можешь даже идти сама. Ты здесь совсем одна… но гордыня не позволит тебе даже принять помощь своего друга.
- Этот кретин мне не друг! И вообще… кто ты такой?! – это, конечно, возвращало их к началу разговора.
- Не понимаешь? Или не хочешь понимать? – сломанная, по меньшей мере, дважды, но даже не утратившая подвижности рука потянулась в ее сторону, пытаясь коснуться то ли лица, то ли шеи.
Ухватившись свободной рукой за ближайшее деревце, Ульяна оторвала использованный было в качестве костыля меч от земля и просто, как дубиной, по этой руке двинула.

Елена

Это было похоже на сон, но не было сном в том смысле, к которому привыкла Елена. Как бы то ни было в тот момент, когда девочка решила примерить подаренную диадему, мир вдруг изменился. А ведь на этот раз она даже не пыталась колдовать! Мгновение назад она стояла в своей комнате перед зеркалом, поднеся обруч из белого золота к голове, а стоило венцу мягко лечь на слегка взъерошенные, как обычно, волосы…
Это была другая комната! Довольно небольшая и аскетично обставленная: кровать, письменный стол да многочисленные книжные полки. Здесь царил бы идеальный порядок, если бы не сумка – почти до конца собранная в дорогу – стоящая прямо на застеленной кровати. А еще совсем другая девушка отражалась в зеркале, примеряя украшенную звездчатым сапфиром диадему. Именно девушка – на три или четыре года старше Елены – тоже русоволосая, но не по-мышиному, это был яркий, насыщенный русый – простая, но от того не менее роскошная коса ниже пояса любую женщину сделала бы почти красавицей, а незнакомка и вовсе обладала невероятной, волшебной красотой, словно освещавшей ее изнутри. В пять лет красавицей сочтешь женщину в ярком платье, в десять – безупречно отштампованную куклу Барби, в пятнадцать, как правило, красотой назовут сходство с какой-нибудь модной «звездой экрана»… У незнакомки не было ни того, ни другого, ни третьего. Не было изящной позолоты, которой блистали Сергей и его «не к ночи поминаемая» старшая сестра, не было хищной яркости ведьмы Мары – короче говоря, не было того, что делало их красивыми. Была только сама красота: чистая, как горный родник, ничем не замутненная и, должно быть, как тот же бьющий из глубины камней ключ, холодная. Это не был холод жестокости и властности, как у Великого Князя или, например, Симерзлы – а холод пронзительной чистоты. Елена, не в силах думать о чем-либо другом, восхищенно смотрела в иссиня-зеленые глаза.
Однако сама прекрасная незнакомка восхищения явно не разделяла. Досадливо поморщившись то ли отражению – она Елену видеть отчего-то не могла – то ли просто каким-то неприятным мыслям, девушка сняла венец, задумчиво взвешивая его в руках… и едва не выронила от неожиданности, когда раздался стук в дверь.
Метнувшись к кровати, незнакомка поспешно завернула диадему в серую шерстяную ткань, кажется, какого-то платья, и запихнула в самую глубину сумки.
- Войдите, - голос был под стать внешности: чистый, мелодичный и с холодком.
- Милена? – вошедшую девушку тоже можно было бы назвать красивой. Когда-то же благородные дамы пили уксус и закапывали в глаза ядовитый сок белладонны, чтобы достичь интересной бледности и бездонной черноты глаз. Но это «бы» неприятно царапало. Елена подумала, что такой худенькой брюнетке с немного острым личиком пошло бы чахоточно-«готишшное» кружево черного или темно-багряного цвета, а вовсе не насыщено-зеленое платье, стиль которого сложно было определить, но просилось на язык определение «респектабельность». – Милена, что ты делаешь?
- Пакую вещи! Знаешь, так их гораздо проще перевозить – и одежда меньше мнется…
На какое-то время воцарилось молчание. Потом черноволосая девушка немного медленно, словно осторожно подбирая каждое слово, заговорила:
- Если дело в Грише, то не думаю…
- Нет.
- Но Милена, дело в том…
- Дело вовсе не в том! – резко ответила та, которую назвали Миленой. – Плевать на вашего Барина, он – последнее, что меня  будет здесь беспокоить!
- Может, тогда объяснишь, с какой стати вдруг решила сбежать тайком ото всех?! – поджав губы в тонкую щелочку, сухо спросила гостья. - Ты бы и со мной не попрощалась, если бы я сейчас не решила к тебе заглянуть, да? Ты хоть о матери подумала?
Русоволосая бросила взволнованный короткий взгляд на сумку, в которую спрятала венец.
- О ком, кроме нее еще можно думать, - процедила она сквозь зубы. – у Василисы «Премудрая» было заслуженным прозвищем, а во что оно превратилось? В переходящую фамилию! Я всю свою сознательную жизнь искала мудрость в книгах… но ее там нет. Полученные знания, сколько бы их ни было… это всего лишь – полученные знания! Я хочу научиться хоть чему-то настоящему, хочу, если я действительно достойна называться «Премудрой», получить это прозвище заслуженно, а не потому, что была дочерью своей матери! Она отбрасывает чересчур большую тень… На вашей кафедре так много внимания всегда уделялось заслугам предков, вот только действие ее на потомков вы истолковываете в корне неверно. Великие предки не делают потомков лучше других фактом своего наличия, они ОБЯЗЫВАЮТ в лепешку расшибаться, но СТАТЬ еще лучше и только этим стать достойными своего рода. Чужие давние заслуги никому чести не делают!
- В любом случае сейчас ты поступаешь совсем не мудро. И некрасиво к тому же.
- Но, к сожалению, единственно правильно. Сара, пообещай, что меня не выдашь! Ты же сама тут уже долго не задержишься…
- Вот-вот. Сбегаешь прямо перед моей помолвкой, а еще единственная подруга!
- Не сказала бы, что торжественный переезд из одной золотой клетки в другую – столь знаменательное для тебя событие.
- Скорее уж – золотой террариум, - черноволосая Сара хихикнула. – это у вас, птичек, клетки. И только птицы способны рваться в пустое холодное небо, когда «в клетке» и кормят, и ухаживают… К своему отцу и братьям ты же не пойдешь – уж я-то тебя знаю! Окажешься совсем одна в мире, с которым только по книгам знакома! А ты знаешь, сколько птиц на воле гибнет?
- Сара, пообещай мне!
- Ну хорошо. Обещаю…
Елена, все еще стоявшая, ошеломленно уставившись в зеркало, дернула головой и обернулась – другая, чужая комната, как оказалось, существовала только за зеркальным стеклом – и хотела снять диадему… Но замерла, увидев стоящую посреди ЕЕ комнаты Милену из «зазеркалья»! С любопытством оглядывающаяся по сторонам девушка выглядела как-то немного иначе, словно цветная фотография слегка потеряла яркость и четкость с годами – но не узнать ее было бы просто невозможно.
Зеркало, кстати, уже демонстрировало самое обычное отражение «покоев» Елены, причем странной гостьи в этом отражении не было совсем.
- Гм… интересно. Не была до конца уверена, что это подействует, - наконец произнесла Милена. Голос тоже стал звучать немного иначе…
- Подействует – что? – на всякий случай спросила девочка.
- Диадема – якорь. Как и, чтоб его, место смерти, которое изменить нельзя.
- Ты Милена Премудрая?
- Объективно рассуждая, Милена умерла лет семнадцать назад. Знаешь, так бывает, что человека уже нет, а про него продолжают думать, к нему испытывают какие-то… чувства. Ничто не уходит в никуда, как известно. Как правило, живые обладают очень важной способностью: умеют забывать. Рано или поздно забывают обо всем. Но иногда… кое-кто помнит.
- Почему?
- Да потому, что он тоже нежить! А мы ничто не способны забыть, ничему не способны научиться, даже в настроении навсегда остаемся том же, в котором умерли, так сказать, оригиналы… а, это пустое! Значит, ты новая Лада?
Последний вопрос, видимо, ответа и не требовал, но девочка на всякий случай коротко кивнула. Милена собиралась еще что-то сказать, но неожиданно замерла, словно прислушиваясь к чему-то далекому.
- Прости, объяснение немного откладывается, - наконец сообщила она. – черт знает что, и после смерти покоя не дождешься! До скорой встречи, Лада. Ну я им всем…

Отредактировано Владлена (10-08-2008 16:12:45)

Маргарита
Вокруг только и разговоров было, что об столь неконструктивно укороченных майских праздниках. Особенно у Евы, которой, вообще-то, без особой разницы по какому поводу, лишь бы выходных побольше. А Маргарита как-то неожиданно  оказалась на этих дополнительных выходных без особых дел и почти в полном одиночестве. Виктория неожиданно влилась в теплую, хотя и слегка эксцентричную компанию ролевиков, по ее собственным словам, чтобы присматривать за Мадиной… не исключено, что так оно и было, только Марго немного сомневалась, в чем именно заключался этот «присмотр». Дарья не вняла мольбам Евгении, решившей заменить Мартына в качестве репетитора, и почти в ультимативном порядке предложила дополнительные занятия в свободное время: кажется, пока у Евы не нашлось никакого веского повода улизнуть, тем более, что родители эти занятия еще более ультимативно поддержали. Алину родители увезли на «загородную фазенду», вернее говоря, скворечник на шести сотках, дабы привести в порядок перед летним сезоном и оттранспортировать туда рассаду. А Маргарита, что к полевым играм, что к садово-огородным радостям довольно равнодушная, в очередной раз откололась от компании. И, что особенно обидно, Николаю тоже в очередной раз оказалось не до нее: комичная на первый взгляд революционная деятельность парня без прошлого, бесхарактерного беса-громилы и предприимчивого ховалы неожиданно стала набирать обороты. Коля говорил, что правлением князя даже в его собственной вотчине – Нави – многие были недовольны, а сама девочка совершенно не жаждала с этими «угнетенными» общаться – многие из них, по ее мнению, заслуживали не то, что диктатуры, а банальных ошейников и намордников. Николаю буквально затмевала глаза вера в собственную идею, и ни замечать, с каким сбродом связался, ни слушать чьи бы то ни было советы юноша не желал, какое-то время Марго пыталась до него достучаться, но это напоминало общение с глухим – вскоре даже ее терпение и упрямство иссякли.
«Какой угодно чепухой он будет заниматься, лишь бы только не признавать мою правоту!»
Маргарита не понимала… или понимала, но не желала принимать – что произошло с их отношениями. Коля был в точности таким, как она хотела видеть… но почему теперь, когда он действительно БЫЛ рядом с ней, теперь почти все, что она считала несомненными достоинствами, теперь почти раздражало? Слишком благородный, слишком неравнодушный, слишком, до безголовости, отважный, слишком правильный и принципиальный. Таких словно бы и не бывает в обыкновенной жизни, только на страницах приключенческих романов! Там, в книгах все эти качества восхищают, но… насколько же этому безупречному романтику трудно оказалось вписаться в реальную повседневность! И сам он этого словно и не желает признавать, живя какими-то иллюзиями. Лезет со своим благородством и неравнодушием в совершенно не свое дело. Рискует со своими принципами и храбростью, бессмысленно рискует – совершенно не задумываясь о том, что его боятся потерять. Не умеет позаботиться о себе сам, так хоть не воспринимал бы, словно оскорбление, заботу с ее стороны! Разве это не естественно, заботиться о близких людях, а не о каких-то там проходимцах?! Но нет, его забота всегда общая и никогда – личная. Личное для него… это что-то сугубо личное, а оттого не важное. И она просто не имеет морального права ставить ему условие вроде «я или… все остальное» - и даже не потому что, как Вика, боится не оставить себе в таком случае никаких шансов, просто это будет… непорядочно…
«Но нельзя же вечно жить сегодняшним днем, стараясь не думать о завтрашнем! Летом мы… я уезжаю из Вересково, так что выбор придется делать в любом случае!»
- Привет…
Ну вот, теперь она уже спит на ходу! Обернувшись, Маргарита немного растерянно встретилась взглядом с карими глазами Петьки Кукушкина. Обычно от его взгляда на душе теплело, словно от чашки горячего шоколада, но сегодня Петр странным образом подстегнул раздражение. Шоколад – не то, с чем стоит перебарщивать, слишком уж просто к нему привыкнуть, чтобы потом, вместо того, чтобы решать проблему, просто отгораживаться от нее мелкими удовольствиями.
- Привет. Ты пешком? Колымага наконец-то развалилась окончательно?
Петька рассмеялся и помотал головой.
- Дарье теперь не до обсуждений происходящего в семье, ага. Впрочем, все верно, у девчонок всегда найдутся более интересные темы для разговоров. В общем, я на какое-то время снова живу с родителями, летом поеду в Москву или в Петербург, поступать.
- А как же армия? – автоматически спросила Маргарита и, слегка смутившись, мотнула головой. – Извини, я просто думала…
- Я знаю. Это шутка была такая дурацкая… ну подумай, можно с нашей матушкой учинить что-нибудь в обход общих правил? Может, для кого-то родственники и на особом счету… то есть, у нее тоже, на особом, только вот в обратном смысле. Так что все в рамках закона и порядка, - Петр снова солнечно улыбнулся. – теперь альтернативная служба закончилась, так что, как говорится, с чистой совестью!
- Извини…
- Да перестань, наконец! Мы же эту байку и придумали... Зато теперь, может быть, в Петербурге еще встретимся, я слышал, ты уезжаешь после окончания учебного года?
Девочка отрешенно кивнула, глядя мимо Петьки. Она уезжает… И есть ли хоть какой-то способ убедить Колю бросить все эти игры в войну непонятно с кем, непонятно, на чьей стороне, и поехать с ними? Начать настоящую  человеческую жизнь…
- У тебя проблемы?
Маргарита промолчала.
- Это, конечно, не мое дело… Может быть, ты теперь не хочешь… или просто тебе не стоит со мной общаться? Я совсем не хочу создавать вам проблемы, если Николай так болезненно реагирует…
- Глупости какие-то! Мы с тобой друзья, так же! – коротко встретившись с Петром взглядом, словно ища подтверждения своих слов. – Николай это понимает… или поймет! У Коли порой странные заморочки… Это пройдет!
- Скажи еще, что ты его перевоспитаешь! – хохотнул Кукушкин. Девочка, слегка оскорбившись, передернула плечами. – Ну, не обижайся. Просто воспитывают маленьких детей. Ты ведь любишь его…
- Люблю, - хоть слова Петьки и не были вопросом, Маргарита почему-то почувствовала необходимость… спрятаться за констатацию факта, что ли? Глупо как-то! Огорчать Петра, если он действительно к ней и неравнодушен, невежливо и просто бессмысленно, но ведь они действительно просто друзья: Коля может чего-то не понимать, но уж Петька-то! Будет лучше, если недосказанностей в их отношениях не будет. Если он сам после этого не захочет с ней общаться – Маргарита готова это понять, но, по всей видимости, парень совсем не против дружеских отношений. Не сложилось – так что теперь, обижаться друг на друга непонятно за что?
- Значит, любишь таким, какой он есть. Иначе не бывает.
- Вот пусть и он меня любит такой, какая я есть! – раздраженно отрезала девочка. – Петя… у меня скоро День Рождения, если ты не против, приходи…
- Ты уверена, что…
- Абсолютно!

Мелисса
Ягами Лайт - человек по природе не злопамятный, поэтому имена своих врагов на всякий случай - записывает
Наблюдение

Светозар был не в духе. Он вообще пребывал в прескверном настроении, Муся прекрасно его понимала, хотя для нее самой необходимость работать на ведьму не была такой уж неприятной обязанностью. Да и не делали они ничего особенного. Просто ходили в вересковскую школу и держали Марину Максимовну в курсе событий, происходящих в городке, даже и не сказать, чтобы ведьма чувствовала в этом какую-то обую заинтересованность,  так, выслушивала, словно все эти события то ли не представляли интереса, то ли были ей и без того известны. Марусю совершенно не затрудняло время от времени болтать с ней о разной чепухе, но вот Светозар… Светозар гордый человек и очень принципиальный! Само по себе то, что его лишили доступа к камню Судеб, оказалось для юноши нешуточным ударом, надо было обладать его невероятным духовным мужеством, чтобы держать свои чувства при себе – но ведь Муся все равно чувствовала. Чувствовала, и с сокрушением осознавала, что ни в чем ему не способна сейчас помочь. Порой она считала себя почти предательницей за эти конформистские, неплохие в целом отношения с Марой. В отличие от Князя, одним своим видом нагоняющего даже не страх, какой-то подсознательный ужас, ведьма оказалась вполне дружелюбной и относилась к девушке с грубоватой добротой. Сочувствовала отчего-то… а Светозар, совсем не разговаривающий с Мариной Максимовной, теперь почти не разговаривал и с Мусей тоже, порой эта его замкнутость пугала еще сильнее.
Оттого полной неожиданностью было, когда он сам начал разговор. В школе постоянно рядом оказывался Ник, а «на территории» самой Мары Светозар считал неразумным обсуждать серьезные вещи, поэтому заговорил в полупустом автобусе, когда они возвращались вечером домой: жить приходилось в одном городке, а учиться в другом, к счастью, они находились не так уж далеко друг от друга. Никого похожего на Ника в автобусе не наблюдалось, единственным шапочно знакомым лицом была сидящая в другом конце салона Мадина из девятого класса: как слышала Маруся, после развода родители девочки жили в соседних городках, а сама она частенько моталась туда - обратно. Хотя вряд ли грустная черноволосая девушка вообще их замечала, с отрешенным видом глазея в медленно, по-весеннему, темнеющее небо за окном. На людях Мадина производила впечатление куда более жизнерадостной особы.
- Если ей так необходимо, чтобы мы шпионили для нее, могла хотя бы избавить нас самих от… шпионажа, - отложив книгу, без предисловий заявил Светозар. Он любил детективы, но не современных авторов, среди которых, по его словам, мужчины пишут сплошную чернуху, а женщины-писатели и вовсе маскируют под «детектив» какие-то романтические комедии. А Светозару хотелось по-настоящему распутывать логические клубки, виртуозно выискивая кончик воображаемой нити в, казалось бы, совершенно незначительной мелочи. В этом они с Ником был похожи. Быть может, единственное, в чем похожи… но не знай Маруся подоплеки всей этой истории, она наверняка приняла бы их за друзей, понаблюдав со стороны. Говорят, бывают верные враги, а тут – наоборот – заклятые друзья.
- Ты действительно желаешь Нику смерти?
- Он достойный оппонент и заслуживает искреннего уважения, - юноша задумчиво улыбнулся. – но любое противостояние имеет значение только когда заканчивается победой. Впрочем… кому я это говорю?
- Я понимаю тебя, - сосредоточенно кивнула Муся. – правда понимаю. Я тоже так думаю.
Светозар ее солнце, а она – луна. Она будет светить его светом. Будет делать все, что в ее силах, чтобы хоть в чем-то помочь ему. Ник не способен понять. Хоть он и похож на Светозара своей целеустремленностью, но его ведет лишь азарт, он не понимает великой и благородной цели, стоящей перед ними. Но даже если бы они по-прежнему обладали способностью писать имена на Камне Судеб, истинное имя Ника оставалось тайной.
- Но Маре не нужно его имя!
- Мы уже говорили об этом. Она не станет…
- О да! Слепа и непредвзята, как сама смерть. Смерть не должна быть слепа, как не должна быть слепа Справедливость. Справедливости необходимо отличное зрение, моя дорогая, ведь так? И наш долг – заставить смерть быть справедливой.
- Но Мара не станет появляться в Вересково, она говорила…
- А ты веришь всему, что говорят! Но это нам и не нужно. Говорят, если гора не идет Магомеду, то он сам придет к горе. Не так уж сложно привести Ника к ее убежищу, допустив небольшую ошибку, не так ли? Ведьме очень скоро вновь понадобится чья-то жизнь, невооруженным глазом видно, как она сдала за последние несколько дней, так что появление Ника будет тем самым слепым случаем. Вот только… Ник умен. Он недоверчиво отнесется к тому, что ошибку могу совершить я, сразу заподозрит неладное, а вот ты, моя милая… наверное, ни один мужчина в мире не будет ждать подвоха от блондинки – даже в самых умных людях порой играют стереотипы. Таким образом, мы обезопасим себя.
- Светозар, я не понимаю… чем для нас так опасен Ник? Он работает на законников, но мы не делаем ничего противозаконного. Люди, чьи имена оказываются на Камне, умирают по совершенно естественным причинам, доказать чью бы то ни было причастность невозможно. Это все равно, что пытаться привлечь к уголовной ответственности за наведение порчи!
Юноша терпеливо вздохнул.
- Иногда, разговаривая с тобой, так и подмывает театрально воскликнуть «Молчите, принцесса, Вы так наивны!» Ник не опасен. Он действительно действует из чистого азарта и совершенно не задумывается о таких вещах, как мотивы. Но те, кто стоит за ним… неужели ты думаешь, что нас попытаются судить по законам? Либо просто избавятся по-тихому, либо захотят использовать в своих целях: для выкорчевки неугодных. Думаешь, это будут действительно те, кто заслуживает смерти? И даже не те, кому, как в случае с Марой, просто не повезло. А мы вынуждены будем превратиться даже не в киллеров – в орудие. Неодушевленное послушное орудие.
- Но ведь ты никогда не пойдешь на это!
- Хотел бы быть уверен… но, знаешь, мне кажется, они умеют находить методы воздействия на людей. О, думаю, это обширный арсенал самых разнообразных методов. Меня не так уж просто сломать, но нет в мире нечего невозможного… кроме того, я не буду иметь возможности позаботится и о тебе, - Светозар нежно провел кончиками пальцев по щеке девушки.
- Но без Ника им ни за что не найти нас. Он единственный, кто подозревает взаимосвязь! Поверь, он не из тех, кто заслуживает смерти, мне нелегко принимать подобное решение, но… наша безопасность все равно важнее! Даже не лично наша, но никто, кроме нас, не способен перевернуть суть мироздания, обуздав саму Смерть. Жизнь одного – не такая уж большая цена ради великого будущего! – тихий голос чуть дрогнул. Наверное, это действительно было нелегким решением. Они могли бы стать друзьями…
- Но, может, если объяснить ему… ты сам говоришь, что Ник умен! Он должен понять, должен быть с нами, а не против нас… надо поговорить с ним!
- Вот и отличная идея, - Светозар одобрительно погладил Марусю по плечу. – именно тот самый достоверный и, главное, искренний повод совершить ту небольшую ошибку, что приведет его к нам. У тебя все получится, дорогая моя! О, прошу тебя… если ты сумеешь действительно его убедить, я буду просто счастлив, но если нет… будем считать мой план запасным, согласна?
- Но, может, если бы ты сам поговорил с ним…
- Я же сказал, Ник мне не поверит. А ты… с первого взгляда понятно, как искренне ты сама веришь в то, что говоришь. Тебя он послушает, не сомневаюсь!
Девушка, полуприкрыв глаза, кивнула. Лучше отогнать эти глупые сомнения, если даже Светозар верит в нее. Он же знает, он всегда точно знает, что делает! Марусе было невероятно стыдно за кольнувшую ее недоверчивость, когда он так легко согласился, что стоит всерьез попытаться убедить Ника принять их сторону. Разумеется, для него это имеет гораздо большее значение, они почти друзья и только эта нелепая случайность, разведя их по разные стороны баррикад, не позволяет им стать друзьями по-настоящему! Кроме того, будь дело и не в личных чувствах: Светозар справедлив и благороден. Пока у него есть выбор, он ни за что не обречет на смерть человека, заслуживающего жизни!
- Я сделаю…  я непременно сделаю все! – сама едва услышав свой голос, прошептала Маруся.

Отредактировано Владлена (24-08-2008 10:41:32)

Так Александр сладкое терпеть не может, воспринимает исключительно как лекарство. Так что воспользоваться своим везением просто не имеет возможност)

Ну... Сергей и г-н Лютомиров в Москве, а Ольга, из-за которой на Змея порой накатывает вредное для здоровья рыцарство - в Вересково, так что, скорее всего, обойдется.

Три главы и задумывалось, но третья неожиданно получилась такой "двухпорционной" - но вообще движемся потихоньку, так как после победы над господином Кощеевым пошла вторая порция последней главы.

Уф! Вот не ожидала, что такой вымученный кусочек так затянется... я понятия не имела, как писать кульминацию, вот и оттягивала, сколько получалось(

Светозар Раскольников
Тварь ли я дрожащая, или право имею?
«Преступление и наказание»

Мой меч – это власть,
Мой меч – закон!
Мой плащ кровь впитал,
И дрожь времен,
Я Палач, и я
Рожден бессмертным:
Слуги и цари
Мне бьют поклон!
«Ария» 

Еще не переступив порога, Светозар едва не оказался с ног сметен вполне осязаемым девятом валом ревущей в комнате Мары музыки. Такого поведения даже его младшая сестричка никогда себе не позволяла… Как их тут еще соседи терпят? Впрочем, всякого рода разборки с местным населением ведьма брала на себя, так что любые претензии быстро увядали прямо на корню. Не иначе из-за чистого нежелания обывателей связываться с ненормальной – никакого колдовства Мара не использовала и тем более никого в этом городке не «целовала». При всей своей напрочь обрушившейся крыше, женщина каким-то образом уяснила нехитрое правило: близ собственного «гнездышка» не мусорить. Ну, или только в совсем уж крайнем случае – как раз такой случай Светозар и собирался ей предоставить. В действиях ведьмы мальчик почти не сомневался, Мара была настолько чужда какой бы то ни было логике, что только логикой ее и можно было рассчитать! Ник – не местный, даже не из Вересково, здесь никого не заинтересует его исчезновение. Приехал в школу помощник компьютерщика… как приехал так и уехал. Учитывая, что в школе даже его настоящее имя никому не известно.
В конце концов, он сам неоднократно предупреждал, что Ник может быть опасен! Рано или поздно все, что Светозар слегка спровоцировал, так или иначе с большой вероятностью произошло бы.
Остается ждать результатов от разговора Муси. Лучшая ложь – та, в которую сам искренне веришь. Пожалуй, сам Светозар мог бы попасться на подобную удочку, в Марусе есть что-то… не вызывающее подозрений. Простую обманку Ник легко бы распознал, многим умным людям почти одновременно приходят в голову одинаковые мысли.
Неприязненно кивнув колдунье, Светозар прошел в отведенную им с Марусей комнату – после переезда он пережил весьма неприятный разговор с хозяйкой, намекнув, что Мара сама могла бы и потесниться и подселить Мусю к себе, учитывая, что он среди жильцов единственный мужчина, а они обе – девушки. Ведьма, естественно, подняла его на смех и издевательским тоном потребовала у едва не сгоревшей от смущения Мелиссы пообещать, что не тронет «этого, оказывается, скромника», а утром не потащит в загс.
Оставалось ждать.     
   -А где Маруся? – разок поинтересовалась ведьма. Юноша равнодушно пожал плечами, ответив, что из школы вместе с ним девчонка не возвращалась. Распевает, наверное, свои песенки у толкиенистов.
- Я ей не нянька  не надсмотрщик! – не хватало еще, чтобы отсутствие девицы, постоянно хвостиком преследующей Светозара, натолкнуло ведьму на какие-то подозрения.
- Ты бессовестный эгоист, - Мара скривила истончившиеся губы, заставив все еще яркое и холеное личико на миг покрыться сеткой предательских морщинок. – уж не знаю, есть ли среди современной молодежи хоть один настоящий мужчина! Пятьдесят лет назад хотя бы до свадьбы принято было ухаживать за девушкой, а не наоборот!
Юноша снова пожал плечами. Он Мелиссу не держал и вообще не звал – по собственному желанию прицепилась, как репей к собачьему хвосту. И что теперь? Прогнать – жестоко, пользоваться, по мнению некоторых тут, эгоистично… Ей эти отношения нужны, пусть она и старается. Особого интереса Маруся сама по себе представлять не могла. Красивая, конечно, но пресная – даже сама Мара, вредная и мелочная молодящаяся карга – и то смотрелась на фоне слащавой блондиночки более выигрышно, не говоря уж о куда более выдающихся вокальных данных. Песни Мелиссы – типичная слезливо-сахарная попса о любви – не вызывали никаких чувств, кроме снисхождения, а Мара… Мара способна была своим пением сжать душу, как в тисках, или разорвать в клочья, подобно тигриным когтям – более слабые духом, чем Светозар, люди, готовы были убивать или умереть под впечатлением этого пения. Даже ему – отнюдь не сентиментальной или тонко чувствующей натуре – становилось не по себе, даже когда она просто подвывала реву какой-нибудь «Арии».
Марана тоже была гением в своем роде и заслуживала искреннего восхищения. «Злой гений» - так Лермонтов иногда называл демона, и, при взгляде на Маару, Светозар понимал подобные художественные обороты. Ее гениальность была именно злом, той опасностью, от которой он намеревался рано или поздно очистить мир. Если насчет Ника еще могли быть какие-то сомнения, то Мара была не просто опасной особой – она была сущей погибелью, слепой, не различающей правых  виноватых… Воплощением той самой смерти, которой Светозар осмелился бросить вызов за право решать, кто из людей достоин жизни, а кто не заслуживает этого бесценного блага. Быдлом жертвовать легко… но такие, как эта ведьма, завораживали своей опасностью, как бенгальские тигры или мифические драконы – решиться уничтожить их просто, только когда собственной жизни угрожает непосредственная опасность, а издалека эти грациозные хищники так восхитительны!
«Но на кону даже больше, чем жизнь! Моя миссия… ни Ник, ни Мара все равно не стоят ее!»
Без Мары, как ни грустно это признавать, мир станет только лучше. А Ник… кем-то придется пожертвовать. Ник сам виноват, что, обладая не меньшим, чем у самого Светозара, потенциалом, предпочел стать соперником, а не другом.
«Он действительно мог бы стать другом…»
Но только с Мусиной наивностью можно было допустить реальную возможность этого.
- Почему Я должен беспокоится обо всем?!
- Не похоже, мальчик, чтобы тебя что-то вообще беспокоило! – Мара уселась за письменный стол, забросив слегка худые ноги в высоких кожаных сапогах на столешницу. Сумка со школьными принадлежностями Светозара шлепнулась на пол.
- Меня беспокоят действительно серьезные вещи. Например, если Ник…
- Я с ним о его девушке, а он все про какого-то Ника! – фыркнула ведьма. – Нет, я в курсе, нравы нынче стали свободные… пятьдесят лет назад за такое…
Стерва!
- Вы, женщины, все меряете сиюминутными эмоциями! Ник опасен. Я уже неоднократно это объяснял! Быть может, до меня тебе и нет дела, но твоя драгоценная Муся точно так же окажется объектом пожизненных допросов и лабораторных исследований – вот об этом ты могла бы всерьез побеспокоиться, вместо того, чтобы укорять меня в пренебрежении ее чувствами!
- Чушь! Законники Яви не воспримут всерьез магию и россказни про Камень Судеб…
- Но они принимают всерьез то, что видят – череду необъяснимых смертей. И будут стараться найти понятное им объяснение. То, что его не существует, не отменяет последствий подобных поисков. Я под наблюдением, а тебе ничего не стоило бы избавиться от Ника, тебе даже имя его не нужно!
- Я не стану этого делать! Читал «Хроники Нарнии»? Я не воображаю себя королевой или даже судьей из-за того, что меня назначили палачом!
В слегка сухощавых пальцах с заостренными черными когтями, которые, безусловно, шли молодой ипостаси ведьмы, но довольно рискованно выглядели у женщины, чье лицо еще сохранило красоту, но кисти рук уже выдают более чем солидный возраст, на мгновение появилась из пустоты, бросив в сторону Светозара ломанную тень, и тут же исчезла тонкая боевая коса.
- Князь будет недоволен, если к Вересково опять привлекут чей-то лишний интерес. Тем более – законников.
- Почему меня должно волновать, что нравится этому зануде, а что нет? Пусть слуг своих строит – а меня не получится!
- Он, как ты выразилась, назначил тебя палачом. Значит, король – он. Или судья?
- Мне все равно! Все вы, мужчины, унылые бессердечные перестраховщики, глаза б мои вас не видели! Нужен князь – с ним и договаривайся, а я не наемник и устранением неугодных не занимаюсь! – не слишком изящно сбросив ноги со стола, ведьма резко поднялась и пару мгновений спустя демонстративно хлопнула дверью. Похоже, раздражение, которое она повадилась срывать на Светозаре, изначально адресовалось вовсе не ему… ну что же, как говорится, и старый пень в апрельский день березкой снова стать мечтает!
  Однако разговор все же посеял в душе юноши некоторое беспокойство. То, что Мелисса готова ради него на все, еще не гарантирует, что она на все способна. Все же он, конечно, предпочел бы не делать такую ставку на не слишком-то надежного исполнителя… но альтернативы просто нет. Ник воспримет ее не так критически, а ведьма из сентиментальной женской солидарности Мусе доверяет. Сам Светозар не может похвастаться ни тем, не другим – с его стороны и Ник и Мара будут ждать подвоха. Придется тоже довериться… хотя бы Нику. Независимо от того, какой эффект произведут на того слова Муси, шанса их выследить Шерлок не упустит.
Эффект… Интересно, как отнесется Ник к приоткрывшейся завесе тайны? Разыскивал, наверное, какое-нибудь экологическое оружие или уникальное оборудование, а вместо этого услышит о князях тьмы, ведьмах смерти и Камне Судеб! Кто-то менее въедливый просто отмахнулся бы от Муси, сочтя чокнутой, но не Ник. Ник непременно ухватиться за ниточку, чтобы распутать весь клубок – откуда ему знать, ЧТО ожидает на другом конце этой путеводной ниточки? Нет, при всей своей гениальности, Ник не задумывается о конечной цели, ему интересен процесс.
И Мара не должна подвести. Он весьма удачно вернул предположение о том, что ждет не только его, но и Мелиссу – уж ее ведьма не бросит на произвол судьбы.
И все же как жаль, что собственную судьбу он не мог прочесть на Камне!
Мелисса и Ник появились часа три спустя, когда Светозар уже позорным образом места себе не находил – не получалось ни читать, ни делать уроки, ни даже думать о чем-то,  кроме задуманной авантюры. От осознания того, что ведьме ничего не стоит учуять его беспокойство, становилось только хуже – юноша не знал точно, удастся ли списать взвинченное состояние на недавний разговор. При неплохой интуиции аналитических способностей у Мары не было вовсе…
- Девушка рассказала мне весьма странную историю, - с обычной своей жутковатой улыбкой сообщил Ник, переводя взгляд нереально-светлых, особенно для брюнета со слегка восточной внешностью, глаз с Светозара на Мару. Ведьма издала глухой рык.
- Это твои фокусы, Раскольников?!
- Нет! – совершенно искренне воскликнул парень. – Муся, ты рехнулась? Что я тебе говорил?! Какого дьявола ты его сюда притащила?
- Не похоже, чтобы она лгала. Сдается мне, ее саму кому-то удалось ввести в заблуждение… как раз об этом я и собирался поговорить. Кто-нибудь хочет шоколадку?
- Нет! – черт возьми, Светозар знал, что рассказ Мелиссы, хоть и покажется неправдоподобным, непременно заинтересует Ника. Что тот получит наводку на их временное пристанище и, как следствие, на ведьму… но с какой стати безымянный детектив вдруг сменил стратегию на лобовую атаку и так сразу поперся за Мусей?!
- Я всегда предполагал, - разворачивая отвергнутую всеми шоколадку, заговорил Ник. – что человеческий разум обладает массой неизученных возможностей. Возможно, людям несведущим проще считать это «волшебством», не докапываясь до первопричин. А сведущим – в свою очередь, прикрываться этими глупыми суевериями. Когда Светозар и Муся по какой-то неизвестной мне причине решили перевестись в Вересковскую школу – это в конце-то выпускного года! – я навел некоторые справки. Этот городок, пожалуй, один из лидеров на территории современной России по количеству так и не объясненных аномалий: в дореволюционную эпоху здесь якобы постоянно устраивали шабаши ведьмы, потом вошли в моду летающие тарелки – и снова отчего-то именно здесь зафиксировано наибольшее количество необъяснимых случаев. Конечно, к этому относятся скептически, спивается мол, российская глубинка целыми деревнями, вот и являются черти, мракобесы да зеленые человечки целыми толпами. Простое объяснение. Но почему именно здесь оказался эпицентр? Не медвежий угол, вполне благополучный городок. Возможно, нельзя увязывать вещи лишь тем, что не можешь их объяснить, но… меня наняли расследовать смерти, причину которых так никто и не сумел объяснить, а по Вересково не так давно прокатилась эпидемия столь же не нашедшей объяснения болезни – и болезни ли? Что покажется естественнее смерти, произошедшей из-за того, что человек просто перестал дышать. Ил умер стало плохо с сердцем? Только заметив систему, выясняют, что причиной и того, и другого должна была бы стать болезнь – а ничего подобного в большинстве случаев не зафиксировано.
- Ну да, конечно, - скрестив руки на груди, хмуро поддакнула Марана. – во всем виноваты зеленые человечки на летающей супнице!
- Вы утрируете.
- Я утрирую? Конечно! Ну и мужчины пошли, страшно представить, куда мы катимся! Одному искренне наплевать, где и с кем в данный момент находится его девушка, а внимание другого она может привлечь только какими-то бредовыми россказнями! Представить трудно, кто из вас самовлюбленнее: один спит и видит, как бы всему миру показать, какой он великий и гениальный, а другому вообще наплевать на мир, главное, в собственных глазах быть умнее всех! Свободны, агент Малдер! – словно сгоняя в сторону Ника невидимую мошку, щелкнула пальцами в воздухе Мара. – Ищите истину где-нибудь еще, она, как известно, всегда где-то рядом!
- Кто Вы такая?
- Не пришелец с Кассиопеи и не гость из будущего – в этом можешь быть уверен!
- Жемчугова Марина Максимовна. Мы не застали вас в качестве учителя музыки в Вересковской школе – Вы уволились, проработав там всего ничего, прямо перед переводом Светозара и Мелиссы, за которыми последовал и я. Странное совпадение: эпидемия так и не классифицированной болезни, первый случай которой практически совпал с Вашим появлением, столь же неожиданно и прекратился.
- Убирайтесь вон, юноша! – сжав немного хищные ладони в кулаки, прошипела ведьма.
- Как прекратились и таинственные сердечные приступы среди преступников, каким-либо образом избежавших правосудия. Складывается впечатление, что все это было каким-то странным экспериментом, возможно, испытанием биологического оружия… и еще, Марина Максимовна – конечно, у женщин не принято интересоваться их возрастом, но я попытался навести справки, чтобы узнать, что связывает Вас со Светозаром, но не обнаружил никакой связи… зато в архивах города значится только одна Жемчугова Марина Максимовна, родившаяся аж в тысяча девятьсот сороковом году и пропавшая без вести в возрасте восемнадцати лет! Как-то с трудом верится, что она – это вы.
- Спасибо, - процедила сквозь зубы Мара. – чертовски приятно было узнать, что, на ваш взгляд, я этой дате рождения не соответствую! Марина – такое редкое и уникальное имя? И с чего Вы взяли, будто я родом из здешних краев?
- Сетевое обеспечение, особенно в глубинке, пока оставляет желать лучшего… но я наводил справки. Пытался наводить – и по всему выходит, что Вы буквально из ниоткуда вынырнули меньше полугода назад.
- От биологического оружия к эликсиру вечной молодости… м-да… Молодой человек, у Вас нет никакого права врываться сюда и задавать какие-то вопросы!
- Я расследую убийства!
- Никто из потерявших дыхание не умер! – оборвав себя на полуслове, Марана ехидно скривилась. – Позвольте взглянуть на Ваше удостоверение и ордер, детектив? Любопытно, что за ведомство подрядило поиск зеленых человечков и мой допрос по подозрению, будто я – это моя тезка, сгинувшая куда-то полвека назад! Как будто мало народу в послевоенное время пропало!
- Я здесь инкогнито, - качнул взъерошенной головой Ник. – как вы сказали, «потерявших дыхание»?
- Ну да. Я слышала, жертвы этой эпидемии не могли самостоятельно дышать, а в чем дело? – что-что, а умение владеть собой в достоинствах ведьмы явно не значилось. Будь на ее месте князь, камня на камне бы не осталось от досужих домыслов Ника, но Марана, не смотря на вполне аргументированные возражения, нервничала и это просто-таки бросалось в глаза. Особенно в глаза кому-то вроде Ника! - В таком случае, мистер Икс, можете выметаться вон! Одно дело – следователь, другое – какой-то охотник за привидениями. Вон!
- Что Вас связывает с Александром Страховым?
- Связывает? Я ему в бабушки гожусь… если верить вашим «архивным исследованиям»!
- Ну, я не совсем это имел в виду. Вижу, Вы не отрицаете, что знакомы. Что же может связывать несостоявшуюся рок-звезду, забросившую попытки педагогической практики с, по утверждению местных сплетников, «местным царем и немножечко богом»? Кстати, никто так и не сумел толком объяснить, в чем же влиятельность этого Страхова заключается.
- Вот к нему сходите и поинтересуйтесь! Или к «царю и немножечко богу» труднее пролезть с дурацкими вопросами, чем к беспомощной старой женщине?! Вот что… Маруся, либо твой знакомый сам сию же минуту отсюда уберется, либо я вызову милицию и санитаров, пусть уж по обстановке ориентируются, куда ему сильнее надо!
- А что скажет эта милиция насчет Ваших документов на чужое имя?
- У тебя вообще ни документов, ни имени!
- Это бесполезно, - почувствовав, что все его планы готовы накрыться медным тазом, а причины появления здесь Ника ОЧЕНЬ заинтересуют Мару не в столь уж отдаленном будущем, негромко вмешался Светозар. – я предупреждал, он так просто не отвяжется.
- Хоть ты-то помолчи! – рявкнула, коротко обернувшись, ведьма. – Пусть хоть на каждом углу вопит свои досужие домыслы!
- Я говорил, за ним стоит серьезная структура…
- Заткнись! А вы, детектив, - фурия снова резко развернулась, уперев руки в бока. – вон отсюда! Немедленно!
Грозовое облако жгуче-черных волос, в которое уже успела закрасться тонкая изморозь проседи, плеснуло прямо перед лицом Светозара. Марана не станет убивать Ника. Она просто не воспринимает всерьез ни слова самого Светозара о нем, ни домыслы «детектива»: вышвырнет его прочь со скандалом, а то и действительно кого-нибудь вызовет! Ник, конечно, светиться перед местными властями не станет, но меньше, чем через час, его без лишнего шума выпустят по «нужному звонку» - и получится, что Светозар совершенно зря раскрыл сразу столько карт… Чертова упрямая ведьма!
Что же, придется слегка импровизировать в соответствии с первоначальным планом. Соткав на ладони кинжал Вестника Смерти, юноша молниеносным движением, на миг опередившем испуганный вскрик Маруси, отправил его сквозь кудрявое черное облако в спину колдуньи.
В кино замедленным темпом показывают полет пули, стрелы или ножа. В жизни все было иначе – бросок занял всего долю секунды, но вслед за ударом время словно увязло в меду. Марана обернулась – словно специально для того, чтобы во всей красе продемонстрировать, как ссыхается холеное моложавое личико, превращаясь в жуткую маску бережно сохраненной, но все-таки мумии. Только глаза – за это бесконечное мгновение выцветшие из темно-синих в прозрачные бледно-желтые, глаза все еще оставались живыми. В костлявой, похожей на птичью лапу руке возникла Коса Смерти, возникла, но так и не успела сделать замах – ссохшееся, легкое, как скелет, тело  с неестественностью манекена, начало заваливаться на бок – казалось, малейшее прикосновение, да что там прикосновение, кашель, вздох в ее сторону – и все, что осталось от эксцентричной колдуньи разлетится прахом… казалось, но молодому и находящемуся в совсем неплохой физической форме юноше потребовалось значительное усилие, чтобы вырвать древко Косы из закостеневшей узловатой ладони.
Тогда время снова рвануло вперед. Пронзительно завизжала где-то за спиной Мелисса, глаза Ника, смотрящего на Светозара поверх тела поверженной колдуньи, стали не просто светлыми, а прозрачнее воды – одни зрачки, крошечные в белой пустоте. Но юноша не замечал их, благоговейно сжимая древко боевой косы.
- Теперь она моя, - едва слышно пробормотал он. – МОЯ! Да заткнись, наконец!
Мелисса покорно замолкла. В воцарившейся тишине работающая магнитола из комнаты Мараны, о которой все успели напрочь забыть, проиграла последний куплет какой-то из песен «Арии»:
Я
Рядом, я здесь!
Меч –
Это мой крест.
Но
Вам не распять меня,
Плачь!
Небом был послан Я –
Палач!
Палач…

В принципе, только "Арию" толком и слушала. Причем, как потом выяснилось, большая часть моих кассет оказалась "ненастоящей" Арией - в составе уже без Кипелова. Почему-то что у Нериссы, что у ее "аналога" Мары постоянно всплывают подобные песни.

Григорий
В жизни каждого есть тот переломный момент, когда, кажется, и определяется вся дальнейшая судьба. Не обязательно момент, связанный с какими-то серьезными происшествиями или сделанным выбором, увы, как правило, в реальном времени он кажется совершенно будничным – только глядя из отдаленного будущего, когда все, что должно было произойти, уже произошло, и теперь только и осталось, что воспоминания о собственном прошлом – без будущего и даже без настоящего… тогда-то и начинаешь понимать, какие кажущиеся мелочи в действительности и доводят до жизни такой… а то  до не-жизни, это уж как повезет.
Григорий Моргенштерн был одним из первых выпускников Высшей Школы Чародейства и Волшебства, открывшейся еще в советское время, когда представителю древнего и благородного, но потерявшего за последние несколько лет буквально все, что было когда-то дорого, семейства был любой шанс хоть за что-то в жизни уцепиться. Правда, магический мир уже тогда охватили преобразования и перемены, на несколько лет опередив аналогичную неразбериху в мире яви – гибель Владыки Чернояда перебаламутила всю Навь, до проявления силы у пока еще никому не известного наследника оставалось не меньше пятнадцати лет, неожиданно выглянул из тени Станислав Гоярынский, носящий теперь более простую и непретенциозную фамилию Змеев – последний дракон на территории России, даже по своим, драконьим меркам довольно пожилой и еще до революции, казалось, удалившийся на покой. Однако почти сразу после смерти Владыки вдруг оказалось, что скромный серенький чиновник за годы, проведенные, не поднимая носа от пыльных бумажек, ухитрился сосредоточить в своих руках столько ниточек воздействия, что, не успела улечься шумиха, как остальные «приближенные» были просто поставлены перед фактом. С драконом еще решились бы поспорить. Но не с драконицей. Аджеха, привезенная Станиславом во время Второй Мировой войны непонятно откуда и взявшая себе в России слегка архаичное имя Пелагея в честь мифической Змеи, в противоположность мужу, оказалась юной, энергичной и весьма пробивной натурой. Поговаривали даже, что эта красавица-экзотка приложила руку к смерти Владыки, у которого пользовалась особым расположением, оттого имела возможность на некоторые вольности – впрочем, поговаривали недолго…
Всего этого Гриша, конечно, тогда еще не знал. Школьникам, даже из необычных семей, вообще мало свойственно интересоваться закулисной политикой. Да и то, что где-то среди его предков тоже затесались драконы, мало что значило. Мало ли у кого они там затесались? Змеи частенько обращали свое внимание на человеческих красавиц – куда более простых и отзывчивых, чем вздорные драконицы – и дети от подобных союзов, как и их потомки, почти ничем не отличались от обыкновенных людей. Да и время не располагало: отгремела Мировая война, вокруг строилось светлое коммунистическое будущее, кто в такую эпоху станет вспоминать полумифических предков, да еще дворян? А вот Яков Соломонович Змиулан, один из основателей Школы, не забывал о подобных вещах никогда. Как не забывал и об очень-очень дальней родне, к которой причудливым образом относился  Змеев-Гоярынский… и, собственно, семья Моргенштерн – так что далекий от политических реалий Гриша и оказался сперва в числе первых приглашенных на его кафедру учеников, а несколько лет спустя, уже будучи выпускником вуза, коронованным соответствующим дипломом, получил более чем заманчивое предложение педагогической практики в Школе Чародейства и Волшебства. Учебное заведение, задуманное как элитное, исключительно для узкого круга «своих людей», к тому времени неожиданно разрослось и завертелось с такой скоростью, что Змиулан, к собственному неудовольствию, обнаружил, что теряет контроль над ситуацией, вот и решил, что помощь молодого специалиста из круга «своих» совсем не будет лишней. Уже успевший подрасти и кое-что узнать о жизни юноша, трезво осознавал, каких людей следует держаться в жизни, поэтому ухватился за неожиданное предложение со всей возможной цепкостью.
И готов был застрелиться, когда едва собственной же глупостью едва не погубил все еще до начала, собственно, практики.
Не так уж легко с ходу избавиться от студенческой привычки все откладывать на неопределенное «потом» и разгребать эти завалы только в последнюю ночь «перед казнью». А  накануне один из школьных приятелей, чтоб его, накануне закатил роскошное новоселье, а у вчерашнего студента в кармане было совсем негусто, оттого он и не счел возможным остаться в стороне от праздника жизни. Теперь же учебный план и отчет по предмету, который юный аспирант Змиулана должен вести у первокурсников,  к полудню должен был быть представлен на одобрение и заверение к заведующему кафедрой, а Григорий не успел за него даже взяться. Последним гвоздем в крышку гроба стало таинственное исчезновение «Альманаха мага», из которого юноша планировал по быстрому законспектировать в небольшом эссе. Гриша, все сильнее впадая в банальнейшую панику, с остервенением передвигал увесистые томики на полке в школьной библиотеке, ломая все еще слегка ноющую после вчерашней гулянки голову над риторическим вопросом – кому, кроме, разумеется, него самого, мог понадобиться «Альманах» перед началом учебного года. Так разочаровать Якова Соломоновича в самом начале – это же перечеркнет все возможные перспективы. Курам на смех!
Резко остановив истерику, Григорий постарался рассуждать логически. Выносить книги из библиотеки запрещалось – она, строго говоря, принадлежала Софии Премудрой, одной из четырех – наряду с Яковом Соломоновичем – основателей Школы, так сказать, ее вклад в общее дело. София, пожалуй, единственная из соучредителей, пользовалась искренним уважением Змиулана, к женщинам, особенно к женщинам в науке, относящегося более чем скептически, но для Премудрой, похоже, сделавшим исключение, без которого, как известно, не обходится ни одно правило… впрочем, женственности в этой ослепительно красивой, как мраморная скульптура богини Афины, особе было не больше, чем шоколада в муляже конфеты. Но речь была не о Софии, а о том, что если книги нет на полке, стало быть, стоит поискать в похожем на лабиринт стеллажей зале того, кто ее взял! Как он не подумал об этом сразу, вместо того, чтобы переворачивать полки, с ужасом представляя себе скептически приподнятую бровь на узком лице Якова Соломоновича? Воодушевившись, Григорий поспешил в читальный зал.
К еще большему воодушевлению, книгу юноша обнаружил почти сразу на одном из столов, однако, бросив взгляд на читательское кресло, замер в некотором недоумении. Искомый Альманах лежал перед девчушкой лет двенадцати-тринадцати, больше напоминающей картинку дореволюционных времен, чем живого ребенка: тихая, сосредоточенно погруженная в чтение и красивая, как ангелочек.
- Гм… послушайте, ангел мой,  сдается мне, книжка, по какой-то случайности Вас заинтересовавшая, покажется такой юной и очаровательной леди невыносимо скучной. Я был бы неописуемо благодарен, если бы Вы согласились уступить мне этот занудный фолиант.
- Нет, - даже не подняв безмятежных зеленовато-голубых глаз, лаконично ответствовал «ангелочек».
Григорий слегка растерялся. Но время поджимало, совершенно не оставляя возможности растрачиваться на немые сцены.
- Но послушайте…
- Я сказала – нет!
- Послушайте, юная леди, я не вижу ни одной причины, по которой эта книга могла бы Вам понадобиться! В Вашем возрасте и половины слов-то, которые там написаны, не понять. А мне без этой книги конец! Сию же минуту перестаньте упрямиться и отдайте мне то, что Вам совершенно ни к чему!
Девочка неохотно оторвалась от чтения и, наконец, соизволила поднять на Григория глазищи. Правда, ангелочка напоминать она в эту же самую секунду совершенно перестала – слишком уж не по детски пронзительным оказался взгляд: такой бывает у людей, которые уже поняли, что значительно умнее окружающих, но еще не пришли к выводу, что более разумным будет еще и не демонстрировать этого другим людям.
- А хотя бы одну причину, по которой я должна была бы отдать Вам книгу, Вы в состоянии назвать? – с ехидцей прищурившись, осведомилась она. Похоже взывать к сочувствию этого маленького ангела было безнадежнейшим занятием. – Интересно знать, каким образом Альманах по общим постулатам магии может спасти кого-то от гибели?
Григорий едва не взвыл, проклиная всеми известными словами женское любопытство. Каждая минута приближала бесславный конец его едва успевшей начаться преподавательской карьеры, а маленькая язва с кукольной внешностью с показным интересом ждала объяснений, чуть склонив набок головку. Во внимательном оценивающем взгляде ясно читалось: «Очень надеюсь, что Вы собираетесь сказать что-нибудь интересное».
Тихий смешок едва не заставил юношу подскочить от неожиданности, однако, резко обернувшись, Григорий увидел только еще одну девчонку. Лет одиннадцати на вид, худенькую, даже тощую, с гладкими черными волосами, тяжело, словно мокрые, спадающими на узкие плечи. В те времена дикие фотомодельные стандарты до Союза добраться еще не успели, а оттого вид девочки на взгляд стороннего обывателя, был слегка нездоровый – даже не смотря на заметную… холеность, что ли?  В тоненьких, как веточки, руках, черноволосое создание держало накрытую пуховым «бабушкиным» платком корзину. Узкое резковатое личико со смиренным, даже пожалуй чуточку запуганным выражением на мгновение отчего-то показалось Грише смутно знакомым.
- Здравствуйте, Григорий Севостьянович, - улыбнулась черненькая.
- О Боже мой… Сарочка! – осененный внезапной догадкой, воскликнул юноша, мысленно похоронив последнюю надежду, что информация о разгильдяйстве нового помощника так и останется  неизвестной Якову Соломоновичу. Угораздило же засветиться перед дочкой начальства во всей красе!
- Мила до пяти лет жила с двумя старшими братьями, - продолжая улыбаться, со знанием дела сообщила Сарочка Яковлевна Змиулан. – так что «не дам» было первыми словами, которые она вынуждена была произнести.
- Да хоть бы и так! – не поднимая взгляд от текста, неожиданно вставила упомянутая Мила. – Я не намерена поощрять барские замашки, тем более у мужчин – этак они вообще на шею садятся. Я сейчас не услышала ни одного внятного аргумента, а если так…
- Отчет, юные леди, отчет! Я его напишу, если вы мне любезно предоставите такую возможность, и отдам Якову Соломоновичу для заверения учебного плана! Если же нет, то просто отсюда вылечу, поскольку желающих на мое место более чем достаточно!
- Но почему такая спешка? – аккуратно поставив корзину на пол, недоуменно спросила Сарочка. Григорий снова растерялся, прекрасно осознавая, что рассказывать двум маленьким девочкам о вчерашней попойке - это будет совсем уж не дело!
- Надо полагать, он до последнего момента пренебрегал возложенными на него обязанностями! – ответила вместо него Мила, с легкой демонстративностью переворачивая очередную страницу. – Весьма поучительным будет сделать соответствующие выводы: и ему, относительно столь вопиющей халатности, и Якову Соломоновичу, относительно приглашения в нашу школу бездарей, значимых исключительно «рекомендациями семьи хороших знакомых»! Школа существует для получения знаний и подготовки действительно талантливых магов, а не протежирования «нужных людей» на теплые вакансии.
Кажется, насчет «половины слов-то, которые там написаны, не понять» Гриша действительно оказался не прав. Словарный запас и манера строить фразы… черт побери, не разговаривают ТАК тринадцатилетние девчонки!
- Милочка, прекрати вредничать! Я ведь точно знаю, ты уже читала эту книгу! – попыталась заступиться за юношу Сара, но добилась скорее противоположного эффекта – маленькая стервочка вцепилась в переплет такой мертвой хваткой, что Григорий немедленно осознал: не смотря на преимущество в возрасте и физической силе, не отдерет книгу от девчонки (или наоборот?) даже динамитом. Наверно, сделав те же выводы, Сара неожиданно легко отыграла назад. – Ну и ладно. Я, честно говоря, искала тебя вовсе не за этим. Помнишь василиска, который поселился в подвале летом?
- Ну, - хмуро подтвердила Мила, с паранойяльной подозрительностью на лице продолжая сжимать «Альманах» мертвой хваткой.
- А ты знаешь, - подавшись вперед, черноволосая слегка понизила голос. – что это был не василиск, а Василиса?
Мила недоуменно хлопнула глазами, а Сарочка  с заговорческой улыбкой вернулась к своей корзине и, приподняв пуховой платок, торжественно продемонстрировала крупное зеленое в черных пятнах яйцо слегка неправильной, растянутой в длину, формы, бережно завернутое в ворох каких-то тряпок.
- Мы его высидим и у нас будет свой собственный настоящий василиск! – сияя агатово-черными глазищами, восторженно сообщила Сарочка. Мила, видимо, живо представившая эту картину, выронила драгоценный фолиант.
- Не так давно настоящий живой василиск в школе уже появился, - скептически заметила она, сумев собраться с мыслями. – чему все были, на мой взгляд, совершенно не рады. Особенно дядя Гоша. И, все, как ни странно, в том случае поддержали его мнение о том, что новенькое чучело в музее Неестествознания школ Школе куда нужнее. Кроме того, ты все неправильно делаешь! Яйцо надо держать в теплых, но влажных условиях – оно же не птичье!
- Поэтому я и пришла посоветоваться к тебе! Ты же все знаешь!
- Ничего я не знаю, я, как и ты сама, только этой осенью начну обучение!
Надо же, а выглядела девчонка года на два старше Сарочки – уже переломным этапом к очаровательной – по крайней мере, внешне, девушке. Впрочем, маленькая Змиулан всегда была гораздо миниатюрнее большинства детей своего возраста.
- И сколько ты собираешься его прятать. Рано или поздно все равно раскроется, дядя Гоша все равно будет категорически против!
- О да! – почему-то довольным тоном подтвердила Сарочка. Подруга снова взглянула на нее с легким недоумением. – Милочка, это же элементарно! Как постоянно поступает дядя Гоша, когда папенька категорически против чего-нибудь? Вспомни эту его Анюту Огонькову! Вот-вот! Учитывая, что дядя Гоша будет категорически против василиска в школе – спорим, уговорить папеньку его оставить будет проще простого! Теть Марья нас поддержит, она, конечно, боится ящериц, как многие заурядные женщины, но в вопросе о жизни и смерти беззащитного детеныша… белые ведьмы невероятно ценят жизнь во всех проявлениях. Остается твоя мама. Ну подумай сама, какой это уникальный материал для исследований!
- Такой материал разумнее исследовать на расстоянии…
- Вот, все так считают. И из-за этого о василисках до сих пор нет никаких достоверных сведений! Говорю тебе, уникальный шанс. Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
- Не могу обещать, что у нас вообще получится что-то сложнее яичницы! – скептически качнула головой Мила, забирая из-под носа Григория «Альманах мага», видимо, намереваясь вернуть его обратно на полку, раз уж спокойно почитать сегодня все равно не удастся. Возражать юноша не решился, справедливо опасаясь, что девчонка передумает уже из чистой вредности. Непонятно откуда взявшемуся яйцу полумифической ящерицы, сумевшему отвлечь эту упрямую девицу от жизненно необходимой ему в данный момент книги – до момента Икс оставалось меньше часа. Уже вцепившись в спасительный фолиант и со всей возможной скоростью строча начало эссе, Григорий краем сознания уловил долетевшие словно издалека слова:
- Ты что, его знаешь?
Ответ Сарочки, говорившей очень тихо по сравнением с пронзительно-звонким голосом подруги, прозвучал совсем неразборчиво.
- Ты шутишь? ЭТО – преподаватель?! Остается надеяться, что не в нашей группе…
В тот момент Григорий искренне радовался внезапному спасению уже мысленно похороненной карьеры, даже не подозревая, что не просто работа или связи с определенным кругом, а вся его сознательная жизнь с того самого момента и начала затяжной полет к чертовой бабушке.

Милена Премудрая
Любовь до гроба и любовь,
которую уже в гробу видали
– это пока еще не одно и то же!
Самонаблюдение

Вообще-то Милена с детства отнюдь не была любительницей детских коллективов и, тем более, всяческих сборищ вне занятий: если во время уроков гомонящую толпу одноклассников еще возможно было воспринимать, как мелкое неизбежное зло, то какие мотивы могут заставлять встречаться с ними еще и ПОСЛЕ уроков – девушка никогда решительно не понимала. Особенно если появляешься в школе… столько лет спустя. Конечно, школьная программа Миле была уже знакома, однако, помимо перемен в истории Яви – только поражаться оставалось, как люди уже произошедшие, то есть, являющиеся своего рода аксиомой, события, ухитрились вывернуть наизнанку, всего лишь иначе расставив акценты и точки зрения! – в современной программе оказалось еще одно совершенно новое для нее явление: компьютерные системы! К сожалению, Елена никакого интереса к информатике не испытывала, а независимо от нее болтаться по школе у мавки не было способа, да и вообще бросать Елену одну в затеянном расследовании не годилось. Но, судя по книгам, которые иногда приносил по ее просьбе Александр, знание информационных технологий в любом расследовании могло оказаться очень даже полезным.
- Очень сомневаюсь, что в Интернете мы найдем хоть что-нибудь, что касалось бы Надежды и вообще всей этой истории, - резонно возразила Елена на такое замечание. – чтобы информация там появилась, ее должен кто-то выложить, как ты себе это представляешь?
- Александр говорил, что Интернет – это как огромная библиотека…
- Ага. Только не из одних серьезных книг, а в вперемешку с глянцевыми журналами, рекламными листовками, листовками знакомств, а то и вообще… - изобразив страшные глаза, девочка выразительно замолчала.
- Что вообще? – недовольно уточнила мавка, абсолютно уверенная, что предпоследний пункт Елена, уже узнавшая отношение новой знакомой и наставницы к всяческим «желающим познакомится», высказала исключительно из вредности. Но пояснений так и не дождалась. В одном девочка была абсолютно права – для того, чтобы что-то найти, надо было, по меньшей мере, уметь искать, а они обе фактически ничего в этом не понимали. Надо будет уговорить Елену после праздников записаться на факультатив информатики: вел эти занятия жуткий пижон с лошадиной улыбкой, но, когда действительно умеешь учиться, самый бездарный преподаватель все равно не сумеет ничего испортить – по этой части у Милены был некоторый опыт. Пока же об этом предстояло на какое-то время забыть и действовать по первоначальному плану – и маяться от невыносимой скуки, наблюдая за ордами гомонящих школьников, избегая даже материализовываться по-настоящему.
Неизвестно, кто придумал это суеверие, но когда являешься существом не вполне реально существующим, даже не слишком старые мифы оказывают вполне буквальное влияние: столкнуться с ней, или с Барином в окрестностях давней аварии вроде как предвещало прохожим локальный крах личной жизни. Глупость, конечно, первые школьные влюбленности в девяносто пяти случаев из ста заканчиваются если не черти чем, то чем-то весьма похожим – у некоторых жизнь каждую неделю может таким образом разбиваться, после чего моментально склеиваться для насущного поиска новых грабель… Но глупости или нет, влияние поверья было очевидно – видеть ее могли преимущественно мающиеся неразделенным чувством, а то и просто откровенной дурью – Милена не замечала между первым и вторым особой разницы. А таких, как уже упоминалось, среди школьников едва ли две трети! Хотя маленькая Лада, не установи она контакт, надев диадему, скорее всего, не увидела – ну так любовь к Огненному Змею всегда взаимна, драконы просто не представляют себе возможности самого существования безответных чувств: поэтому Змейку Алексис и переклинило слегка на Александре, что привычная для нее система вдруг дала сбой … И эта рыжая не разглядела бы, что называется, хоть кол на голове теши: редкий трогательный случай, когда непонятным образом угораздило нарваться на действительно подходящую пару. Впрочем Милене эта «трогательность»  всегда казалась свидетельством обоюдной ограниченности сторон – вроде как у ее отца и его второй жены Любаши Лягушкиной…Любопытно, попал ли в сумасшедший дом работник загса, которому посчастливилось расторгать брак Софии Премудрой и Ивана Ивановича Царевича, а потом – расписывать того же Царевича с девушкой по фамилии Лягушкина? Нарочно же не придумаешь! Суть в том, что, насколько возможна в реальной семейной жизни идиллия – настолько та самая идиллия в новой семье отца и была. Впрочем, у Софии и Милены тоже.
Люди как атомы с разной валентностью. У металлов, например, один-единственный атом образует молекулу. Такой невалентный атом, конечно, тоже можно впихнуть в какое-нибудь соединение. Но связь все равно окажется неустойчивой и постарается рухнуть при первой же возможности… Тетя Марьюшка, например, считала своей семьей всю родню до седьмого колена – даже при феноменальной памяти Премудрых от одной попытки припомнить всех по именам и разобраться, кто там кем кому приходится, Милена опасалась свихнуться. Не намного отставал и Победоносец, сам женившийся поздно, но зато обладающий феноменальным количеством тетушек, сестер и племянников, а вот Яков Соломонович Змиулан, хоть и помнил всю свою родню начиная с основателя рода, к дядюшкам и кузенам холодно обращался на «Вы» и, собственно, семьей – после гибели родителей и жены, конечно – для него была только Сарочка. Милена, должно быть, пошла еще дальше, и семьей признавала только два вида родства «моя мать» и, что ей, естественно, уже не грозило, «мой ребенок» - отец и оба брата даже еще во время совместного проживания были не более, чем просто знакомыми людьми. Когда она решила уехать… вернее, из песни слова не выкинешь – сбежать из Школы магов, девушке и в голову не пришло бы отправится к отцу с Любашей или к кому-то из братьев, уже живущих собственными семьями.
Двум самодостаточным людям нечего делать вдвоем. Когда-то в детстве Миле казалось, что ее мать и Яков Соломонович были бы просто идеальной парой. По крайней мере, не мешали бы друг другу жить, донимая всякими глупостями! И Сарочка в качестве сестрички была бы самой Милене куда приятнее двух старших лоботрясов…  Вполне вероятно, что и сама София в молодости задумывалась о чем-то подобном, но в роду Премудрых не было драконьей крови, процентов на девяносто семь вероятности Якова такая партия бы не устроила – он, конечно, восхищался Софией, как личностью, но к женитьбе относился с какой-то селективной точки зрения.
Мысли очередной раз унеслись куда-то в сторону. Нежити свойственно жить прошлым, оттого сосредотачивать внимание на «здесь и сейчас» получалось далеко не всегда.
Суть состояла в том, что принимать относительно материальное обличье в школе мавка не могла. За человека все равно не сойти, да и диковато в начале мая выглядела бы девушка, одетая в летний сарафанчик. А в виде туманной дымки ее, если и замечали, то, за небольшим исключением не обращали внимания. «Небольшим исключением» оказался Мишенька Емельянов – насколько Милена могла судить, Видящий уникального уровня:
- Вас раздражает, что многие оценивают только Вашу внешность, не замечая за ней – человека, - тихо, словно самому себе, пробормотал мальчишка, встретивший свою новую подругу в столь необычном сопровождении возле школы. – но Вы упрямы, высокомерны и враждебны. Все, что людям может показаться приятным, хотя бы с эстетической точки зрения – Ваша красота.
Мавка оставила это пространное замечание без ответа. Порой Видящие оказывались слепы в самых элементарных вещах – своего рода плата за то, чтобы видеть и знать сокровенную суть, закрытую от всего остального мира. Внешность Милены, как и Софии и, пожалуй, всего рода Премудрых начиная с Серебрины, не унаследовавшей у своей матери Василисы ни толики женского очарования – совсем не была ПРИЯТНОЙ! В школе Милена отнюдь не пользовалась особой популярностью у мальчишек-сверстников, которых совершенство черт, достойное эллинской скульптуры из золота и белого мрамора, скорее отталкивало, нежели привлекало – в качестве завершающего штриха ее внешности не хватало только таблички, уведомляющей, что произведения искусства руками не трогают, но это все понимали и без подсказок. Сарочка Змиулан, лет до семнадцати похожая скорее на болотную фею, чем на человеческую девушку, и то могла бы похвастаться большим количеством поклонников. Разумеется, это ни капельки не расстраивало – одного упертого барана хватило, вот уж точно, по гроб жизни – причем не останавливаясь на «достигнутом»! Но Григорий не в счет, у него с головой явные нелады.
Собственно говоря, не так уж важно, что кажется людям приятным, а что нет. Зато самой было более чем приятно, например, узнать, что твоим мнением интересуется князь Чернояд, считающийся убежденным женоненавистником. Вряд ли Александр вообще хоть раз обращал внимание на то, как она выглядит! Увы, он, конечно, тоже не в счет – почти уникальный вариант мужчины. Будь он лет на пять старше при ее жизни… хотя, вряд ли, конечно. Повзрослевший, Александр, безусловно, казался весьма привлекательным, но Милена слишком хорошо понимала, что после Алисы Змеевой он любое женское внимание будет рассматривать, как покушение на права личности. Смешно, но он сам, даже если бы Милена ему нравилась, сделал бы похожие выводы насчет ее наиболее вероятной реакции. При всей разносторонности образования у них обоих умение ухаживать как-то прошло мимо – все больше оказывалось полезным умение отбиваться и прятаться. Саше оставалось только искренне сочувствовать: если Барин, сочти ученица да еще и дочка одной из совета директоров, его поведение некорректным, не удержался бы на своей должности и дня, то маленькую драконицу никто в методах не сдерживал.
Возможно оно все и к лучшему. Не Барин и, тем более, Алексис – Милена едва сдержала нервный смешок – а разница в возрасте. Хотя… сколько ей было бы сейчас, останься она в живых? Года тридцать три – тридцать четыре… и три-четыре года разницы уже не казались бы такой пропастью, как  шестнадцать лет назад.
«Если бы да кабы, да во рту росли грибы!» - с раздражением оборвала Милена собственные мысли. Нежить не сожалеет о смерти так же, как человек не может сожалеть о рождении, как бы не трепала жизнь и какой бы невыносимо скучной ни казалась после-жизнь! Кроме того, мавка трезво осознавала, что, собственно говоря, и не является даже погибшей девушкой, как таковой. Тень, воспоминание – а всегда ли людей помнят такими, какими они ДЕЙСТВИТЕЛЬНО были? Конечно, она имела возможность помнить себя сама, но самооценка тем более редко бывает адекватной. И уж по-настоящему глупо думать об Александре таким образом – он ничем подобного отношения не заслужил.
Короче говоря, будут еще всякие мальчишки ее жизни учить! Во всех смыслах поздновато, да и вообще… лучше бы про компьютеры толково объяснили, а то живут в век неограниченных возможностей, и абсолютно этим не интересуются! Что Елена, что этот Мишенька…
«Теперь у меня уже два тайных спутника… немного напоминает прогрессирующую шизофрению!» - мысленно обратилась Елена к мавке. Хоть какая-то практическая подготовленность: девочке уже приходилось подобным образом общаться с замаскированной гарпией. Хотя, зачем в мыслеречии использовать такие светские излишество, как попытка начать разговор со слегка неуклюжей шутки, совершенно непонятно!
«Чего ты хотела?»
«Ты говорила, что стала мавкой, потому что тебя любили и не могли «отпустить»… по твоим же словам, Надежду любили очень многие…»
«Возможно ее любили… иначе» - надеясь, что мысленная связь не передаст ее тембра, после легкого колебания ответила Милена. Если бы они разговаривали вслух, ее голос в какое-то мгновение прозвучал совсем не так, как хотелось бы.
На мужчин обижаться наивно. На таких, как Барин – откровенно глупо. Но каждый раз, когда кто-то принимал его навязчивую одержимость за искренние чувства – в большинстве своем почти все их знакомые жалели именно Григория – для нее это было болезненным уколом. Не потому, что хотелось жалости к себе, просто потому, что кто-то ему верил. Верил в эгоистичную слепую «любовь», соседствующую с наплевательским отношением к чувствам и желаниям – иначе и не назовешь - «объекта». Когда становишься таким вот объектом, действительно желаешь превратиться в мраморную статую – изваянию, по крайней мере, все равно! Когда человек хочет понять – он понимает. Им с Сарочкой было, наверное, лет по восемь, когда единственная подружка решила подарить Миле одно из своих платьев, заявив, что «на ней оно смотрится куда симпатичнее» - трудно было спорить, поскольку большинство дорогих «заграничных» нарядов, в которых маленькая Змиулан уж точно не знала недостатка, увы, гораздо элегантнее смотрелись даже на вешалке, чем на самой Сарочке… Милена всего один раз объяснила подруге, что не возьмет подарка, если не имеет возможности подарить в ответ что-то равнозначное по ценности – и тема навсегда была закрыта. А взрослый и, кажется даже, для мужчины относительно неглупый Григорий несколько лет спустя счел вполне допустимым плюнуть в душу, предлагая даже не дорогой подарок, а просто деньги! Девушка не знала и знать не хотела, с дамочками какого сорта он привык иметь дело, но хоть элементарное понимание… впрочем, все это давно не имело значения.
Однако мысль Елены заслуживала внимания. Надежду любили многие, а сколько людей, столько и проявлений чувств. Но бывший Витязь явно переадресовал свою действительно нездоровую одержимость на сыночка, а Великий Князь чересчур скуп на эмоции, чтобы любить воспоминание. Кто еще? Из всей свиты Надежды известна была только судьба художника, сейчас скрывающегося  монастыре… как ни крути, а придумать способ расспросить этого типа придется! Возможно даже, не только его самого, но и его картины… Наружу Эльдар Иванович Далин высунется только если мэр осуществит свой безумный проект и Монастырь будет уничтожен, до чего, остается надеяться, все же не дойдет…
«Ты видела этого Эльдара, когда была в Монастыре перед новым годом, Елена?»
«Если и видела, откуда мне было знать, что он – это он?»
Девочка сумела запомнить, не считая самого настоятеля, только сестру Любаву, смешного мальчишку по имени Женевьев и какого-то Эдуарда, которого видела мельком, но запомнила потому, что не соответствовал он Монастырю в целом. Непонятно, в чем именно, но воинственные послушницы и монахини-оборотни нормально вписывались в образ монастыря, а этот Эдуард, воде бы, друг настоятеля, казался там чужаком… Кроме того, сама Милена тоже не знала об этом несчастном живописце ничего, кроме самого факта его существования!
Как ни крути, а придется Елене еще раз туда проникнуть – воспользуется помощью Берегинь, если потребуется. Плохо, что девчонка, в остальном вполне толковая, страдает от какой-то навязчивой нерешительности, неприятно оставлять ее без присмотра, пусть даже и вся помощь, которую мавка способна предложить, ограничивается парой дельных советов. В большем юная Лада, строго говоря, и не нуждается, однако, оставшись в одиночестве, начинает чувствовать и вести себя, как потерявшийся котенок.
Чего стоили долгие уговоры все-таки обратиться к Берегиням: Елена, видите ли, чувствовала себя виноватой из-за того, что почти все те полгода, что они так деятельно разыскивают ее по миру Нави чуть ли не с собаками, находится буквально у них под носом в школе! Можно подумать, общение или необщение с ними сделают ее менее или более виноватой!
Искать что-то в неведомых далях, когда оно находится прямо под носом, как по-человечески! Кому не приходилось переворачивать весь дом в поисках чего-нибудь, непременно лежащего на видном месте, к которому оттого особо и не присматриваешься, поскольку оно – видное?  И нежить, как ни крути, «наследует» очень многие человеческие черты… Возможно, оглядываясь назад, все сочтешь очевидным с самого начала и будешь недоумевать, как это не заметил сразу – но пока, пока им только предстоит узнавать, выискивать, распутывать… не зная еще точно даже того, что – или кого – именно они ищут!
Чертовски интересно!
Жаль, что перенесли эти стрельбища – можно было бы встретится и поговорить со всеми Берегинями сразу. Теперь придется дожидаться конкурса менестрелей… или разумнее будет наладить контакт с этой Викторией, а уж потом разговаривать с остальными?
«Ну почему именно Вика? Она мне… никогда не нравилась!» - набралась окаянства для возражений Елена.
«Правильнее начать работать именно с ней. Кроме того… тебе не так уж сложно понять ее: эта Виктория растеряна, во всем сомневается, не способна взять под контроль происходящие в ее жизни события – так ты меньше года назад сама была такой же!»
«Но ТАК себя не вела! Кроме того… наверное, именно поэтому смотреть на все это сейчас так неприятно…»
«Ты хочешь получить ответы на свои вопросы или нет?»
Елена со вздохом кивнула. Да уж. Немного твердости характера этой девице привить не помешает. Впрочем… цинично звучит, но закрутившаяся вокруг новой Лады история либо убьет ее, либо сделает сильнее.
По правде говоря, Милену захватило не только расследование. Уроки магии с ее новой подопечной, попытки при помощи девочки хоть поверхностно, для начала, разобраться в компьютере, кроме того, мавка не могла отказать себе в удовольствии немного ознакомится с библиотекой Князя…  После того, как почти два десятка лет безвылазно торчишь на отрезке леса, где единственное разнообразие – изредка забредающие грибники да толкиенисты – плюс далеко не самый приятный сосед, успевший достать и на том, и на этом свете… изменившийся мир людей со всеми его достоинствами и недостатками начинает казаться бурлящим водоворотом. Милена давно отвыкла следить за временем, да, в конце концов, время было именно тем, чего в ее распоряжении даже больше, чем хотелось бы… почему-то ей в голову не пришло, что это может не остаться незамеченным!
- Где ты пропадаешь все время?
Они с Григорием почти не общались. Как и о чем теперь, собственно, разговаривать? И раньше-то общих тем было не слишком много. Бесконечно спорить, кто виноват во всем случившемся и вообще – кто тут упрямее и эгоистичнее? Пустые слова… Но нет же, черт бы его побрал, ухитрился как-то отследить ее отлучки!
- Не твое дело, - лаконично ответила Милена.
Упырь какое-то время помолчал.
- Наверное, правильной формулировкой вопроса будет: КАК ты пропадаешь все время? Ты нашла способ разомкнуть Круг? Впрочем, можешь не отвечать, сейчас ты скажешь что-то вроде «Видел бы тогда меня здесь!». И все же?
- Слушай, ты так поддерживаешь вид беседы? Сам задаешь вопрос, сам себе отвечаешь, а потом еще делаешь какие-то выводы! Всегда знала, что ты умеешь слушать только самого себя, но теперь это принимает какую-то уж совсем острую форму!
- Диадема – якорь, верно? И ты отдала ее Александру…
- Отстань! И нечего постоянно приплетать Александра, при чем тут он?! По какому вообще праву ты задаешь мне какие-то вопросы? Если самому не повезло обзавестись «якорем» и покидать эту глушь хоть изредка – твои проблемы – а я не обязана перед тобой ни в чем отчитываться!
Реакция Барина оказалась совсем уж неожиданной – упырь хрипло кашляющее расхохотался. То еще занятие с перебитыми легкими и буквально смятыми ребрами… какого дьявола он так цепляется за страхолюдное обличье, полностью повторяющее искалеченное автокатастрофой тело? Не может быть, чтобы кто-то помнил СЕБЯ именно так… Кроме того, уж у Григория определенно единственной более-менее положительной чертой была когда-то приятная внешность. Сара называла его красивым, это было явное преувеличение, но в определенной доле симпатичности не отказать: довольно высокий, в меру широкоплечий брюнет с чуть крупноватыми, но правильными чертами, смуглой кожей и намечающейся бородкой.
- Знаешь, если бы такую фразу выдала хоть на йоту более заурядная девушка, я бы точно решил, что этот Александр тут очень даже причем…
- Я свободная женщина! – демонстративно отвернувшись, процедила сквозь зубы мавка. – даже если бы было и так…
- Собственно, поэтому я почти стопроцентно уверен…
- Так почти или стопроцентно?
- Короче говоря, что ты НА САМОМ ДЕЛЕ затеяла, Милена?
На самом деле отчитываться перед Барином она действительно не была обязана. С какой стати? Немного подкупала так и не состоявшаяся сцена ревности: Григорий не имел ни малейшего права на ревность и прекрасно это знал, собственно, мавка уже настроилась было прямым текстом ему об этом напомнить, но вместо этого разговор сделал не совсем ожидаемый поворот. «Хоть на йоту более заурядная»… скорее всего это расшифровывалось «у тебя все не как у нормальных людей», но, пожалуй, это было самым приятным, что девушка от него услышала за всю жизнь… и после.
- Всего лишь хочу помочь этой девочке. Новой Ладе – у нее проблемы с освоением магической силы, а Александр не умеет объяснять на пальцах то, что ему самому кажется очевидным. Да и… в общем-то, это и все, - уклончиво пожала плечами Милена. Говорить Григорию о расследовании не хотелось из-за одного малосущественного нюанса.
Считается, что быть интеллектуалкой – значит, любить классику. В музыке, литературе… в чем угодно! Все бы ничего, но многие отчего-то считают, собственно «классикой» то, что входит в обязательную школьную программу. Другим ошибочным признаком хорошего тона считается привычка безжалостно ругать так называемую «развлекательную»  литературу. К школьной программе как таковой Милена, конечно, претензий не имела, а расписывать отношение к каждому автору отдельно – разговор долгий. Тем не менее, слишком часто люди отказывались видеть сами книги за слоем домыслов и суждений: трудно было донести до кого-то столь демонстративно «образованного», что книги, например, Льва Толстого не только по содержанию оскорбительны для человеческого достоинства, но и написаны, прямо говоря, не самым изящным слогом – так нет же, кто-то когда-то якобы принял его за образчик русского языка, а «от лености или со скуки все поверили, так и живут», как писала Ахматова. Или Достоевский – тоже традиционный образчик русского языка. Содержание книг радовало гораздо больше, но в них виделась своего рода изнанка реальности и так мало предавалось значения «лицевой стороне»: звездное небо в рассказе о Белых ночах – каково? Хоть за свою жизнь девушка всего раз побывала в Петербурге, казалось очевидным фактом, что в белую ночь никаких звезд нет. Впрочем, речь шла не о искаженном видении классических общеизвестных произведений. Речь шла о той самой «развлекательной» литературе, в том числе и современной, с которой Милена знакомилась, как только выпадала такая возможность. Когда окрестности «их» леса наводнили ролевики, она заинтересовалась было, но тут же разочаровалась в произведениях «по мотивам» Толкиена – не то, что наводнившие книжный рынок «фентезюхи» были плохи, просто мавка очевидно оказалась не их читателем. Сложнее было с детективами – Барин клялся и божился, что, попадись ему тот неразумный грибник, что исхитрился потерять в лесу томик Марининой, от которого скучающая Милена пришла в дикий восторг и даже ему – при учете того, что они почти не разговаривали – ухитрилась все уши прожужжать. Отчего-то Настя Каменская, со странной ехидцей обозначенная «женщиной грядущего века» вызвала у него крайне неприязненную реакцию. Потом изредка навещающие Милену Александр и Сара уже по ее просьбе притащили целую подборку разнообразных детективов. Большинство быстро вошедших в моду «женских» криминальных романов мавке по вкусу не пришлись, поскольку являлись по сути своей романтическими комедиями, в которых детективная составляющая была лишь постольку-поскольку, на четыре-пять томиков заинтересовала, но быстро приелась Донцова, но вот Маринина так и осталась в числе любимых увлечений, воспринятых Григорием с изрядной долей скептицизма – Милена была более чем уверена, что, услышав о затеянном расследовании, он тут же начнет всуе понимать ее чрезмерное увлечение детективами.
Если Барин и намеревался зацепиться за это «Ну и…», так и повисшее в пустоте, то не успел. Между деревьями заискрился – если сделать логическое допущение и представить себе «искры» угольно-черного цвета – портал.
Темного волшебства не бывает. Только колдовство. Но вот термин «черное» для него применим, хотя и в просторечии. Магия часто имеет определенный цвет, видимо, так человеческому сознанию оказывается проще ее воспринимать. Зеленый у целителей, волшебников сферы Земли и вообще направления Природы; Красный у боевых магов, в большинстве предпочитающих сферу Огня, Фиолетовый у провидцев и предсказателей, Розовый выдавал специализирующихся на чарах, гламуре и всякой приворотно-отворотной чепухе (главная ничтожность подобной магии заключалась в том, что отворот был, по сути дела, противоядием к привороту, а от чувств, так сказать, естественного происхождения помогал в той же степени, как мертвому припарки!), а Коричневый – специалистов широкого профиля, что называется, околовсяких областей. Кстати, последние де категории хоть и воспринимались скептически «настоящими» волшебниками, но были весьма и весьма востребованы в так называемой сфере услуг. Серой магией иногда называли блокирующие чужую Силу способности инквизиторов и экзекуторов. Белой не существовало – под этим цветом подразумевалось полное отсутствие такого рода способностей, белый цвет олицетворял Явь, но вот черный… Черный визуальный эффект создавала при применении магия вампиров и некромантов. Маловероятно, что какому-нибудь вампиру могла что-то здесь понадобиться, что до некромантов, они и вообще-то не пользовались всеобщей любовью, а уж среди нежити, сохранившей в посмертии личность и, естественно, мало удовольствия получающей от попыток ею УПРАВЛЯТЬ.
  - Какого дьявола?!
Из портала шагнула яркая женщина в вишнево-красном платье. Вьющиеся антрацитово-черные волосы плескались за спиной грозовым облаком и длинной, кажется, не уступали серебристым волосам Александра.  Слишком, пожалуй, яркая и резкая, чтобы быть в классическом смысле красивой, зато невольно притягивающая к себе взгляд, словно лепесток пламени безмозглого мотылька. Только огромные синие глаза были неожиданно холодными – от такой подсознательно ждешь обжигающего взгляда,  еще…
Милена непроизвольно мотнула головой, подавив порыв протереть глаза. На долю мгновение она увидела во внешности магички… нет, не так – СКВОЗЬ ее внешность – что-то совершенно не понятное. Всегда хватало волшебниц, а попадались и волшебники, простенькими чарами вроде гламура исправляющих что-то в своей внешности или пытающихся выглядеть моложе – подобные личины очень легко распознавались и считались забавным, но в общем-то, самым обычным явлением, сродни декоративной косметике. На этой женщине не было ни чар, ни личины – но мавка могла поклясться, что видела… видела жутковатого вида могучую старуху, выглянувшую из глубин черноволосой красотки, заполняя незнакомку, словно рука – перчатку. Но лишь на долю мгновения. Похоже, сама некромантка заметила это непроизвольное движение – мимолетный взгляд, доставшийся Милене, был весьма настороженным, но почти сразу эта настороженность исчезла: что бы женщина, в свою очередь, ни увидела в ней, беспокойства это не вызвало.
- Меня зовут Мара, - с толикой хищности изогнув винные губы в улыбке, представилась она. – и у меня деловое предложение к вам обоим…

Ну, портретного сходства нет, просто тематическая картинка